Длительное убийство лорда Финдли - [7]

Редкие встречные деревья отмеряли время, медленно уходя мимо окна. Час, другой, третий прошли в мучительном ожидании. Тяжкая тоска все крепче сжимала сердце. Что такое смерть? А успеет ли он осознать ее наступление? Там такие же тишина, темнота и беспамятство, как после сильного удара в лицо, или какие-нибудь другие?

На четвертом часу Койн, не переставая размышлять о небытии, задумался о том, как было бы неплохо сейчас переброситься с кем-нибудь в хэзэрд. На исходе четвертого часа он задремал, а на пятом часу проснулся с чувством сильного голода. Утром в Плимуте он не позаботился о еде в дорогу, а ведь было бы так хорошо сейчас взять за ноги холодную курицу, разломить и вгрызться в белое мясцо. Койн немного взбодрился и посмотрел в правое окно и в левое, не мелькает ли где-нибудь у дороги вывеска...

...Экипаж сильно тряхнуло, и дерево за окном остановилось. Очень близко за тонкой стенкой из шпона с обивкой раздался выстрел, и Койн ощутил сильную тупую боль в левом боку. «Что за...» - жалобно закричал кучер. «Стой, ничего не делай!» - отозвался из внутренностей кареты сержант, опасавшийся, как бы возница не принялся понукать лошадей и они не утащили свое тягло прочь от преследования. Не то было в планах Мередитта. Сержант взял немеющими пальцами кремниевый пистолет с двумя замками, заряженный двумя пулями, и высунулся в окно. Позади экипажа стоял стрелок – пистолет в его руке еще дымился. При виде Койна он от удивления подался назад. Наивно уверенный, что выстрелит наверняка, он не позаботился о том, чтобы закрыть лицо или замаскироваться, почему и был тотчас узнан.

– Пимблтон! Ах ты крыса! – прохрипел Койн и выстрелил в его сторону раз и другой. Лошадь огорчилась и рванула с места так, что вторая пара колес экипажа переехала через толстую ветку, ставшую причиной остановки. Сержант откинулся на спинку дивана, выронил пистолет и стал ждать, когда потемнеет в глазах. Прошло несколько минут. Боль в боку по-прежнему ощущалась, но не возрастала, зато чувство голода становилось все сильнее. Он не без труда отвел закованную в железо левую руку и пощупал бок (в железе осталась небольшая вмятина), а в диванном ворсе нашел сплющенную пулю, поднес ее к глазам и рассмеялся. Смеялся он негромко, но долго не мог остановиться. Чуть больше пороха или чуть меньше расстояние, и все. Все! Ха-ха-ха!

Лорд Мередитт ожидал возвращения Койна. Несколько дней с отъезда сержанта в Плимут его суверен никуда не выходил и никого не принимал. 16 июня, в день, когда Койн должен был добраться до столицы, лорда осадил Чейниус из палаты общин. Он стал добивался встречи с самого утра, но Мередитт не поддавался. Явление Чейниуса очевидно находилось в прямой связи с искусно распущенным слухом о том, что Финдли вернулся на родину. Сам визитер не мог быть заказчиком, но заказчиком, несомненно, был подослан. Грубо выставить его было бы подозрительным, но согласиться на встречу — значило рисковать надежностью секрета. Сэр Юэн считал поистине хитроумной свою идею подменить Финдли сержантом, и верил, что такую тайну надо охранять свирепо. Поначалу он отвлекался тем, что рубил палашом соломенное чучело, установленное в кабинете между двух шкафов с книгами. Солому выносило из-под двери сквозняком. Сестра сэра Юэна, громко цокая каблуками, несколько раз подходила к двери кабинета и кричала: «Это уже неприлично!» Мередитт подходил к двери и отвечал в замочную скважину злым шепотом: «Не ори!» Двадцать лет назад на пороге этого кабинета громко ссорились его родители, и на первом этаже Юэну было слышно все в подробностях. Леди Мередитт пинала солому и уходила.

Прошел час, другой. Солому из-под двери стало выметать на лестницу. Палка от чучела стояла уже полностью голая, рядом – палаш, воткнутый в пол острием. Лорд сидел на краю стола, смотрел в окно и боролся с чувством голода. Наконец он шумно поставил ноги на пол, подкрался к двери, приоткрыл ее, высунул голову и стал ждать, когда мимо пройдет кто-нибудь из домашнего персонала. Шнур от внутреннего колокольчика он случайно перерубил, и произошло это не сегодня.

Долго никто не показывался. В конце коридора открылась дверь комнат леди Мередитт – сэр Юэн тут же исчез из проема и захлопнул створку. Громкие каблуки леди Мередитт прошли мимо двери, и цок их стих в коридоре левого крыла. Лорд снова высунулся. Первым мимо прошел главный по лошадям, верный слуга по имени Опасный. Он служил в доме с рождения, был десятью годами старше Юэна, потому тот его трезвым не помнил. Опасный шел по дому медленно и торжественно, зная, что ему некуда спешить и нечего опасаться. Пока лорд не обратился к нему, он даже ухом не повел.

– Пст! Ты что, меня не видишь? Надрался? – шепотом позвал сэр Юэн.

– Слегка, – Опасный остановился и повернулся к нему медленно, как перегруженный флейт. – Доброе утро, милорд.

– Какое утро! Совсем уже! – зашипел Мередитт, – У тебя сухарика нету?

Опасный медленно повел головой влево и вправо.

– Скажи, чтобы Чейниусу к чаю ничего не подавали, даже тостов. А то он еще сколько угодно просидит. Понял? Ты там передай!