Длинные руки нейтралитета - [4]

За штурвал стал, разумеется, сам командир. Надо заметить, что лейтенант не удосужился дать знать гостям, что «Гладкая вода» была включена сразу же по отходе от пирса. Наверное, этого достойного моряка поразила забывчивость.

Выход добавил впечатлений. Гости многозначительно переглянулись, когда после точного прицеливания носом на выход Семаков двинул сразу несколько рычагов, послышался неясный шум, и корабль рванул, как призовой скакун.

– Девятнадцать минут, – щелкнул крышкой брегета Корнилов. – Для столь стесненных условий – похвально, лейтенант.

«Морской дракон» прошел едва ли три кабельтова, сбросил скорость и начал разворот.

– Лейтенант, как же так: волнение на море, вон «барашки» гуляют, а вокруг вас прямо гладь? – поинтересовался Истомин.

– Грамотное управление энергетическими потоками воды, ваше превосходительство, – отвечал Семаков с бодростью, которой он вовсе не испытывал. – С вашего позволения, начинаю маневр входа. Иван Андреевич, становитесь к штурвалу. Только вдвоем с этим можно справиться, господа. Мичман Шёберг подруливает, я управляю тягой двигателей.

Первая фраза осталась непонятной для контр-адмирала. Он перевел вопросительный взгляд на Нахимова, на что тот утвердительно кивнул.

Сначала в рубке царствовало полное молчание. На самом малом ходу двигатели работали почти бесшумно. Потом раздались команды и реплики:

– Четверть румба к весту! Так держать!

– Сносит, Владимир Николаевич.

– Вижу, увеличиваю тягу еще на одно деление.

Маневр входа и швартовки был завершен за рекордное время: сорок девять минут.

Но одним лишь любованием начальство не ограничилось. Корнилов провел военный совет по всем правилам флота:

– Лейтенант, вы составили план действий?

– Так точно, ваше высокопревосходительство. Базируясь в этом гроте, можно внезапными налетами дезорганизовывать действия вражеских эскадр. По получении новых гранат и пристрелке кормового гранатомета рассчитываю за одну атаку наносить серьезные повреждения сразу двум кораблям противника. Однако скрытность наших перемещений считаю наиважнейшим условием успеха, и потому выходить предлагаю только ночью, так же, как и возвращаться.

– Ваше мнение, господин контр-адмирал?

– Поддерживая план в целом, считаю, что начинать надо с атаки на эскадру, находящуюся вблизи Евпатории. Они пока еще там.

– Что добавите, господин вице-адмирал?

– Если наше войско не сдержит неприятеля в его марше на Севастополь, полагаю весьма возможной высадку еще одного десанта в районе Балаклавы. Сей десант, если состоится, будет много опаснее евпаторийского в плане наступления на Севастополь. Воспрепятствовать тому «Морской дракон» не в состоянии, а вот заметно ослабить неприятельскую эскадру – весьма возможно-с.

– Ваши аттестации, господа, основательны, но также опасаюсь атаки на Керчь и прорыва вражеских кораблей в Азовское море с целью нападения на тамошние порты. Впрочем, лейтенант, это будут не ваши цели. Основная ваша задача – помогать Севастополю! Вам все ясно?

Ответ командира «Морского дракона» строго соответствовал уставу – а каким он еще мог быть?

– У меня есть мысль, и она умная.

Разумеется, в эту фразу Хорот подпустил дозу самоиронии.

– Если только наши покупатели согласятся, мы можем поставить малые гранаты с тем же взрывчатым эффектом, что и большие, только что осколков от них ожидать не надо. Кристаллы могут быть те же. Против кораблей зажигательный эффект даже важнее, чем удар осколками. Но малых у нас много, и производить их можно в большем количестве. И сам гранатомет проще в изготовлении и легче по весу.

– Я сделаю запрос.

Механик угадал правильно: российские офицеры охотно приняли предложение.

Войска союзников еще продвигались к реке Альме, когда до Семакова дошла хорошая новость: иномирцы согласились поставить гранаты в сравнительно большом количестве: сорок штук; и еще вдвое больше было обещано через неделю. С этим можно было бы не только пристрелять свежесобранный кормовой гранатомет, но и выйти на охоту за кораблями противника. Разумеется, Нахимов немедленно выделил средства на покупку.

У командира «Морского дракона» было несколько причин для довольства. Само наличие гранат позволяло без приступов неконтролируемой жадности пристрелять кормовой гранатомет. Оно же давало материальные основания для проведения нескольких атак подряд, а не одной, как это было до сих пор.

Но была еще одна мысль. Ею Семаков не делился ни с кем, даже со своим начартом, хотя по должности тот был лицом весьма заинтересованным. Это были засевшие в памяти сведения о находящихся в постройке французских броненосцах – хорошее название придумал Ергомышев! На месте французского адмиралтейства лейтенант ни за что бы не упустил случая опробовать новый класс кораблей против заведомо слабейшего противника. Во всяком случае, там должны полагать российский черноморский флот именно таковым. А особенно тревожащей была часть сообщения, в которой говорилось, что и палуба на кораблях этого класса тоже предполагалась бронированной. И это сводило на нет… ну хорошо, пусть даже сильно уменьшало… зажигательные возможности гранат. Как прикажете поджечь железо? Мачты сбить, как показал опыт, гранатами можно и даже без особого труда. Дымовая труба… тут, правда, практики было негусто, но, исходя из простой логики, вполне допустимо предположить, что даже если ее не снесет взрывами, то уж наверное помнет так, что тяга в котлах упадет сильнейшим образом. Это значит, что и без того невеликие скорость и маневренность броненосцев снизятся до неприличного уровня. Но тогда против «Морского дракона» будут работать корабли прикрытия. Рассчитывать на его отсутствие было бы неосмотрительно, чтобы не сказать сильнее, а бездумным оптимизмом Семаков даже в гардемаринские времена не отличался. Очевидных же тактических схем против броненосцев, сопровождаемых прикрытием, у Семакова не находилось. Пока что не находилось.