Длинная Серебряная Ложка - [133]

— Тут поблизости и психушка имеется, — тонко намекнул он и укатил прочь.

* * *

Доктор Ратманн приподнялся в кресле и вежливо кивнул сиделке. Сколько раз она уже входила в его кабинет c докладом, но сегодня все было иначе. Нет, сама комната ничуть не изменилась — на стенах по-прежнему висели портреты ученых мужей, в застекленном шкафу стояли ряды книг и банки, в которых мариновались причуды природы. С потолка свисала лампа с зеленым абажуром, освещая рабочий стол доктора, заваленный кипами бумаг. Стоял на столе и знакомый ей френологический макет головы, на котором изображены были зоны, отвечающие за черты характера: выпуклость под глазами указывала на способности к языкам, на лбу — на развитую память. Где-то на голове затерялся "орган упрямства." Берте всегда казалось, что в этом месте у нее должна быть огромная шишка. А еще среди них был "орган влюбленности," но о нем вампирше и вовсе думать не хотелось.

Итак, кабинет был все тот же, но доктор Ратманн сильно сдал за эти дни. Невысокий и полный, как говорится, апоплексического телосложения, он похудел так сильно, что впору было перешивать сюртук. Усталые глаза с красными прожилками, как у собаки породы бассет-хаунд, указывали, что каждую ночь он делил постель с бессонницей, которую не брал ни лауданум, ни морфий. Сейчас он смотрел на вошедшую как на ангела, прилетевшего спеть ему колыбельную.

— Фроляйн Лайд, проходите!

— У меня мало времени, — нахмурилась вампирша. Она подошла поближе, но на стул не села. — Я прошу расчет.

— Как так? — растерялся доктор.

— Увольте меня, — она равнодушно пожала плечами. — Мне больше не нужно оставаться в психиатрической лечебнице. Я исцелилась. За это время я научилась разговаривать о том, что меня беспокоит. Правда, пользы от этого никакой, но все равно, есть чем гордиться.

— Не понимаю, что на вас нашло! — воскликнул Ратманн в раздражении. — Я как раз пригласил вас, чтобы похвалить за успехи на службе — а тут такой выверт!

Берта посмотрела на него пристально.

— Вы уверены, герр доктор, что пригласили меня именно за этим?

Под ее неподвижным взглядом он неловко поерзал, опустил голову, вжался в спинку кресла. Снова накатило ощущение неловкости, будто в его личных вещах порылись чужие руки, потом разложили все по стопкам, но слишком аккуратно, не так, как это сделал бы он сам. Ему было неуютно в собственной голове. Стало быть, вот как оно начинается. Безумие.

Когда он вновь посмотрел на сиделку, в глазах его разлилось отчаяние, готовое слезами выплеснуться наружу. Он умолял ее ответить еще до того, как он сформулирует столь унизительный для себя вопрос. Почему-то ему казалось, что она насквозь видит его чувства, вот только вместо сострадания они вызывают у нее лишь злорадство. Действительно, сиделка уселась на край стола, болтая ногой, и потянулась к бронзовому пресс-папье, украшенному фигуркой дракона. С легкостью подхватила его и начала перебрасывать из руки в руку, будто теннисный воланчик. Все это время она не сводила с начальника насмешливых глаз.

— Смелее, доктор, — подбодрила она Ратманна, — вы хотели что-то спросить? Дайте угадаю — насчет той ночи?

— Со мной тогда что-то произошло? — спросил он почти беззвучно. — Какой-то припадок… приступ сомнамбулизма?

Не меняя позы, она расхохоталась. Резкие, отрывистые звуки напоминали скорее клекот подбитой чайки, чем человеческий смех. И он снова увидел, как ее зрачки вытянулись, стали острыми, хищными, звериными. Такие галлюцинации не возникают на пустом месте. Он сошел с ума, тут и двух мнений быть не может. Коротко простонав, Раттманн прикрыл рукой набрякшие веки.

— Думаете, что совсем рехнулись? — не отступала сиделка. — Голову даю на отсечение — хихи! — что вам и сейчас мерещится всякое! Ну скажите, ведь мерещится? К счастью, вам незачем волноваться. У вас есть персональная клиника, битком набитая отличным оборудованием! Чего стоит только ледяной душ! С него начнете лечение, да? Или с центрифуги, чтоб мозги встали на место? Есть из чего выбирать, не правда ли? Но я бы вам посоветовала следующее: прикажите медсестрам привязать вас к кровати в комнате с белыми — ни трещинки — стенами, чтобы день-деньской ваши изголодавшиеся глаза искали хоть какой-то внешний стимул. А когда, не найдя ничего снаружи, вы устремите взгляд внутрь, то почувствуете, как же вы одиноки в окружении людей, которые смотрят на вас как на медицинский казус. И вы поселитесь в себе, стараясь не обращать внимание на то, что происходит с вашей оболочкой, которую суют под ледяной душ, прижигают кислотой и пичкают пресной пищей. Прекрасная картина, не правда ли? Так что не грустите, добрый доктор. С такими великолепными перспективами вам не стоит отчаиваться.

На его высоком, покатом лбу и обвисших щеках проступили капли пота.

— Вы не понимаете! Я не злодей! — заговорил он сбивчиво. — То, в чем вы меня обвиняете… это для их же блага! Это проверенная методика… и вообще, женский организм функционирует иначе! Это все блуждающая матка! Кроме того, объем мозга у женщин меньше чем у мужчин, их стихия — чувства, а не разум, эти методы действуют на них! И я не злодей!