Дивное лето - [36]
— С Новым годом… с Новым годом… — взволнованно бормотал он, но руки скользили мимо, никому не было дела до одинокого старика. Потом опять зажегся свет и заиграла музыка, суета поднялась пуще прежнего. Сновавшие взад-вперед официанты толкали Йоцека с разных сторон.
— Эй, старина, отошел бы ты в сторонку! Чуть поднос у меня из рук не вышиб!
Йоцек даже не стал огрызаться. Он пробился сквозь толпу: уж очень хотелось ому посмотреть, исчез ли тот мужчина. Его нигде не было видно. Гости танцевали, обвитые ленточками цветного серпантина, осыпая друг друга конфетти из пакетиков. Женщин тоже не было видно: ни блондинки, ни брюнетки. Йоцек прижался к стене, чтобы никому не мешать; в сапогах, в вельветовом пальтеце стоял он, нереминаясь, в ярко освещенном зале, но вскоре ему захотелось спать: от шума, музыки, быстро мелькающих в танце пар кружилась голова.
В кухне стряпуха сунула ему большую глиняную кружку подогретого вина.
— Выпейте, Йоцек, от этого сон будет крепче.
А колбаски не хотите?
Йоцек покачал головой: нет, ничего он больше не хочет, вот только выпьет вина и отправится на покой. Старик прикидывал про себя, освободилась ли его комната.
— Время-то как быстро пролетело, — произнес он, лишь бы что-то сказать.
— И впрямь, — поддакнула повариха. Она раскраснелась от жара, суетясь в пропитанной запахом топленого сала кухне; тонкий белый халат, взмокший от пота, был расстегнут сверху, и в вырезе виднелась мощная грудь; присев на табуретку у плиты, повариха обмахивалась полой халата. — Ничего не скажешь, пришлось нам сегодня потрудиться! — тяжело отдуваясь, проговорила она. — А ну-ка, кусочек ливерной!
Йоцек, прихлебывая вино, покачал головой.
— Вот-вот, и вам бы только выпить!.. — вздохнула повариха. Все вокруг было пропитано запахом сала. Курчавые завитки, выбившиеся из-под косынки, прилипли к потному лбу поварихи. Глубоко посаженные глаза на красном, распаренном лице казались заплывшими от усталости. — Эх, Йоцек, Йоцек! — Она помассировала свои мощные лодыжки; ноги повыше колен у нее были мягкие и белые. Она тяжело поднялась и передвинула котел на плите. — Что, все не нажрались там? Эк подмели все подчистую… Суп из квашеной капусты, вот что им теперь понадобится… — Из зала доносилась музыка; в мойке горой громоздились грязные тарелки. — Ну что ж, пускай их веселятся, верно, Йоцек? Старый год минул, новый настал. Что вы для себя загадали, Йоцек?
Она с улыбкой ждала ответа, но, видя, что старик только пожимает плечами, махнула рукой.
— Поставьте-ка вон туда свою кружку да отправляйтесь на боковую, коли охота пришла.
— Я аккурат и собирался, — сказал Йоцек. — А то ведь мне чуть свет выезжать…
Повариха больше не обращала на него внимания: одернув фартук, она опять принялась за работу. Йоцек решил, что время вышло и можно идти в свою каморку. С тропинки всмотрелся, не просвечивает ли огонек сквозь мешковину. В окне было темно. Он отворил дверь; сперва ему показалось, будто в комнате так никто и не побывал, по тут он почувствовал сладковатый запах духов, а включив свет, обнаружил на столе наполовину опорожненную бутылку шампанского. Йоцек опустился на железную койку, посидел немного, затем повернул голову и оглядел подушку; он было поднял ее, чтобы перевернуть на другую сторону, но передумал и, бережно поднеся ее к лицу, принюхался. От подушки исходил чужой, незнакомый запах: так пахло от женщин, приезжавших из города по узкоколейке, он не раз улавливал этот запах, когда встречал гостей на вокзале. Йоцек обвел взглядом пустую комнату и снова поднес подушку к лицу.
— Он самый, — проговорил он вслух, — бабий дух… — Ему сделалось как-то не по себе от этих громко вырвавшихся слов, он положил подушку на место, встал, подошел к столу, повертел в руках бокалы. — Надо будет обратно снести. Только бы не заметили… — Йоцеку самому не правилось, что он говорит вслух, но совладать с собой не мог. — Первым делом надо бутылку опорожнить. — Он схватил бутылку с шампанским. Но выливать пожалел: не пропадать же добру. Отхлебнул глоток, подержал во рту, смакуя, затем как следует потянул из бутылки. Больше он уже не говорил вслух — расхотелось. Он скинул сапоги и растянулся на своем убогом ложе. Лежал неподвижно, не решаясь прижаться щекой к подушке, и сон долго не приходил к нему. Ему стало зябко, и он укрылся; лежать без подушки было неудобно, и ему с трудом удалось заснуть.
На рассвете старик запряг лошадей: надо было, как обычно, съездить на центральную базу и обратно. Светало, когда он тронулся в путь; ветер утих, и лишь деревья и кусты с подветренной стороны ощетинились колючками инея. Лошади то и дело по грудь проваливались в сугробы, снег скрипел под полозьями. Йоцек, закутавшись в полушубок так, что только нос торчал наружу, сидел на облучке. Было тихо; серое небо готовилось низринуть снежные потоки.
В стороне от дороги за деревьями он уловил какой-то шорох. Йоцек отогнул воротник полушубка и прислушался. Странные звуки приближались; они явно исходили от человека, по это не были чьи-то отдаленные голоса да скрип лыж по снежному пасту — привычные для здешних мест; кто-то пешком пробирался по лесу. Йоцек натянул поводья, и лошади стали. Шум слышался теперь совсем близко, и вот Йоцек увидел под елями женщину в зеленой лыжной куртке и сапогах; она с трудом шагала по глубокому снегу. Шапку она, видимо, потеряла, на непокрытые белокурые волосы с веток осыпался снег. Заметив возчика, женщина остановилась.
Германия, 1939 год. Тринадцатилетняя Магда опустошена: лучшую подругу Лотту отправили в концентрационный лагерь, навсегда разлучив с ней. И когда нацисты приходят к власти, Магда понимает: она не такая, как другие девушки в ее деревне. Она ненавидит фанатичные новые правила гитлерюгенда, поэтому тайно присоединяется к движению «Белая роза», чтобы бороться против деспотичного, пугающего мира вокруг. Но когда пилот английских ВВС приземляется в поле недалеко от дома Магды, она оказывается перед невозможным выбором: позаботиться о безопасности своей семьи или спасти незнакомца и изменить ситуацию на войне.
Кэти Акер и Маккензи Уорк встретились в 1995 году во время тура Акер по Австралии. Между ними завязался мимолетный роман, а затем — двухнедельная возбужденная переписка. В их имейлах — отблески прозрений, слухов, секса и размышлений о культуре. Они пишут в исступлении, несколько раз в день. Их письма встречаются где-то на линии перемены даты, сами становясь объектом анализа. Итог этих писем — каталог того, как два неординарных писателя соблазняют друг друга сквозь 7500 миль авиапространства, втягивая в дело Альфреда Хичкока, плюшевых зверей, Жоржа Батая, Элвиса Пресли, феноменологию, марксизм, «Секретные материалы», психоанализ и «Книгу Перемен». Их переписка — это «Пир» Платона для XXI века, написанный для квир-персон, нердов и книжных гиков.
Сухум. Тысяча девятьсот девяносто пятый год. Тринадцать месяцев войны, окончившейся судьбоносной для нации победой, оставили заметный отпечаток на этом городе. Исторически желанный вождями и императорами город еще не отошел от запаха дыма, но слово «разруха» с ним не увязывалось. Он походил на героя-освободителя военных лет. Окруженный темным морем и белыми горами город переходил к новой жизни. Как солдат, вернувшийся с войны, подыскивал себе другой род деятельности.
Когда пожилой Мюррей Блэр приглашает сына и дочерей к себе на ферму в Нью-Гэмпшир, он очень надеется, что семья проведет выходные в мире и согласии. Но, как обычно, дочь Лиззи срывает все планы: она опаздывает и появляется с неожиданной новостью и потрепанной семейной реликвией — книгой рецептов Фанни Фармер. Старое издание поваренной книги с заметками на полях хранит секреты их давно умершей матери. В рукописных строчках спрятана подсказка; возможно, она поможет детям узнать тайну, которую они давно и безуспешно пытались раскрыть. В 2019 году Элизабет Хайд с романом «Спросите Фанни» стала победителем Книжной премии Колорадо в номинации «Художественная литература».
«У крутого обрыва, на самой вершине Орлиной Скалы, стоял одиноко и неподвижно, как орёл, какой-то человек. Люди из лагеря заметили его, но никто не наблюдал за ним. Все со страхом отворачивали глаза, так как скала, возвышавшаяся над равниной, была головокружительной высоты. Неподвижно, как привидение, стоял молодой воин, а над ним клубились тучи. Это был Татокала – Антилопа. Он постился (голодал и молился) и ждал знака Великой Тайны. Это был первый шаг на жизненном пути молодого честолюбивого Лакота, жаждавшего военных подвигов и славы…».
Овдовевшая молодая женщина с дочерью приезжает в Мемфис, где вырос ее покойный муж, в надежде построить здесь новую жизнь. Но члены религиозной общины принимают новенькую в штыки. Она совсем не похожа на них – манерой одеваться, независимостью, привычкой задавать неудобные вопросы. Зеленоглазая блондинка взрывает замкнутую среду общины, обнажает ее силу и слабость как обособленного социума, а также противоречия традиционного порядка. Она заставляет задуматься о границах своего и чужого, о связи прошлого и будущего.