Диверсанты - [65]

Он указал глазами на полуобнажённые повешенные тела со следами тяжёлых побоев.

Тела уже успели промёрзнуть, порывы ветра раскачивали их на бывшей детской площадке бывшего двора бывших четырёх пятиэтажных блочных домов, сильно разрушенных обстрелами.

Рядом со скособоченной железной каруселью и песочницей, чьи доски давно разобрали на обогрев жилья буржуйками, вповалку лежали уже объеденные крысами тела расстрелянных.

Никому не было дела до всего этого, никто не снимал повешенных и не убирал расстрелянных. Город застилал тяжёлый дым, в нескольких кварталах слышалась яростная перестрелка, куда-то в том направлении работала батарея «Градов», стоящая на окраине. Ракеты проносились над головами, взрываясь там, где слышалась стрельба. Туда уходили колонны солдат, бредущие по разбитым улицам, усыпанным осколками кирпичей и прочим мусором. Бойцы, прижимались к стенам полуразрушенных зданий, тревожно всматривались в этот ад и вслушивались в канонаду.

— Да-а, — согласился первый солдат, говоривший о письме. — Нахерачила тут зондеркоманда… за что гражданских-то?

— Так это всё идейные, — ответил второй, подразумевая, что повешенные и расстрелянные являлись сторонниками федеральных сил. — Они с нашими лучше, что ли, поступают? Точно так же расстреливают и вешают пачками на всех столбах.

— Я и не спорю, — кивнул первый. — Говорю, нахерачили наши тут.

Между тем «вованы» закончили экзекуцию, устало сели неподалёку от тела, уже лежащего ничком. Из-под него вытекала жёлтая струйка, пробираясь меж кирпичных обломков, недолго чуть паря и схватываясь кристалликами на морозе.

— Сдох, сучара, обоссался напоследок, — сказал сержант, доставая пачку папирос, вытряхивая три. Две протянул товарищам, а в свою дунул, профессионально смял «гармошкой», сунул в угол рта с пересохшими растрескавшимися губами. Подкурил от полупрозрачной пластмассовой зажигалки, протянул её соседу, по въевшейся привычке прикрывая огонек папиросы ладонью, как делал всегда, опасаясь снайперов, нередко работающих ночью на такие вот огоньки.

— Я ажно запарился малость, — сообщил третий, тоже прикрывая огонёк, глубоко затягиваясь, выпуская дым через нос. — Сколько же эта падла успела натворить? — недовольно произнёс, глянув на забитого насмерть и равнодушно отворачиваясь. — А-а, вон и наши идут, щас нас в эту жопу засунут, — добавил, глянув в сторону, где грохотал бой, где всё горело и дымилось.

— Пошли, — вздохнув, сказал сержант, поднимаясь, отбрасывая окурок в сторону. — Хочешь, не хочешь, а никуда не денешься. Придётся воевать.

— А с этим что делать? — спросил второй «вован». — Вдруг очухается?

— Вряд ли, — с сомнением ответил сержант. — Да хоть и очухается, у него там холодец, даже ползти не сможет.

— Я всё же отработаю его.

— Давай, коли охота, — не стал спорить сержант.

Солдат бесшумно перевёл рычажок предохранителя, обмотанного рыболовной леской, исключавшей неизбежный щелчок при отведении. Зачастую этот щелчок становился роковым, если противник успевал среагировать на него и выстрелить первым. Поэтому солдаты своеобразно улучшили знаменитое оружие.

Грохнул одиночный выстрел.

Голова бывшего снайпера дёрнулась от удара пули, плеснув на осколки кирпичей серой массой вперемешку с кровью.

Никто из проходящих мимо даже не повернулся на выстрел. «Вованы» присоединились к своим, уходящим в сторону грохочущего боя.

Войска Объединённой Оппозиции продолжали развивать успешное наступление, значительно оттеснив федералов по всей линии фронта.

Бои снова шли за Красноярск, уже разрушенный прежде, когда федералы наступали, а оппозиция пятилась. Теперь всё повторилось с точностью до наоборот. Кроме того, город уже пострадал при бомбёжках стратегической авиацией, частично разрушившей Красноярскую ГЭС. Чудовищная волна пронеслась по руслу реки.

Когда вода схлынула, началось повальное мародёрство. Получившие приказ солдаты расстреливали беспредельщиков прямо на улицах, не делая скидки на пол и возраст. Столь радикальные меры остановили безудержную прежде вакханалию.

Потом начались уличные бои, город превратился в руины. Оппозиционеры оставили его, а теперь вернулись, чтобы опять положить тысячи жизней за груду камней и покорёженного металла, когда-то бывших живым городом.

Группа Янычара получила очередное задание от Астронома.

Парни как всегда разместились в гарнизоне, а Янычар в сопровождении молчаливых крепких парней отправился в засекреченный бункер.

Беседа, состоявшаяся, как обычно с глазу на глаз, в этот раз была как раз таки необычной.

После того, как Туркалёв доложился о прибытии, Большой Папа сказал:

— Это задание, майор, важно чрезвычайно. Впрочем, все задания, что я поручаю вам, таковы, но это важно для меня лично. Чтобы всё было понятно, вы должны знать, у меня детей нет, не случилось как-то обзавестись, но у младшей сестры, погибшей, как удалось выяснить, при обстреле, есть дочь — моя племянница. Она мне тоже как дочь. Я очень привязан к ней и долгое время считал, что и она, увы, погибла. Но, к моему большому счастью это оказалось не так. Последний раз её видели в Красноярске после того, как мы оставили его.