Диверсант - [7]

Родственники Саханджери — Майрам, Тусултан, Сабазгирей, его отец — Джиор были готовы открыть огонь по белоказакам, если бы те остановили дядю. Но все прошло благополучно.

Однако Хаджи показалось, что укрытие в доме Дзгоева тоже не очень надежное. Многие знали об этом. И тогда, посоветовавшись с отцом, незаметно для семьи Дзгоевых они вывели Саханджери и укрыли его в заброшенном амбаре. Об этом укрытии, кроме Джиора и Хаджи, никто не знал.

А среди родственников и близких распространили слух, что Саханджери выздоровел и ушел в горную Ингушетию, где его ждал Серго Орджоникидзе.

Действительно, так оно и случилось, только позже, когда Саханджери окреп. Он установил связь с подпольщиками в городе Ардоне, перебрался туда, а потом через перевалы Главного Кавказского хребта перешел в Грузию.

Хаджи тоже начал осторожно наводить справки, где находятся партизаны. Как выяснилось, в районе Владикавказ-Грозный действовало несколько партизанских отрядов. Самый ближайший партизанский отряд находился в 25-30 километрах от станицы Ольгинской. Туда и подался Хаджи. Вскоре он уже вновь участвовал в боевых действиях.

Однако несмотря на то, что Хаджи бывал в боях, он по-прежнему оставался пятнадцатилетним юношей.

Как-то их вызвал командир партизанского отряда и поставил задачу — взорвать бронепоезд белых, имевший даже свое имя: «Смерть или победа». Была сформирована группа молодых ребят, как их называли в отряде, «орлов», и они вышли на задание. В 30 километрах от железнодорожной станции им поручили заложить мину.

Пока добирались до места диверсии, говорили о бронепоезде. Один партизан стал таинственно рассказывать, что на бронепоезде установлены новые секретные орудия, которые не стреляют снарядами, а направляют на противника особые лучи. Эти лучи все на своем пути сжигают.

Надо сказать, многие молодые партизаны были вовсе неграмотными, так что убедить их в страшном оружии было несложно.

Хаджи как самого младшего назначили коноводом. Когда все ушли к железной дороге, он остался с лошадьми.

Стояла лунная ночь, вдали шумел Терек. Из головы никак не шел рассказ партизана об огненных лучах. Становилось жутко. Ведь по древнему обычаю умершего человека должны похоронить родственники. «А если мы все сгорим?» — спрашивал себя Хаджи. От этого и других безответных вопросов становилось еще страшнее.

Вдруг он услышал шум приближающегося бронепоезда. Из его бронированных вагонов сверкнул яркий луч, протянулся далеко вперед и на мгновение осветил коней, самого Хаджу.

Ужас охватил его. Он закричал, стал звать товарищей. А бронепоезд с грохотом мчался вперед, Хаджи подумал, что «орлы» погибли и бросился бежать что было сил. Он мчался в партизанский отряд, по дороге потеряв шапку.

«Орлы» остались живы, но операцию провалили. Мина взорвалась далеко впереди бронепоезда, не причинив ему вреда.

В отряде все смеялись над Хаджи, и только командир был суров. Этот старый солдат объяснил назначение прожектора и сказал, что на войне трус погибает первым. Эти слова командира Хаджи Мамсуров запомнил на всю жизнь.

Шли месяцы, Хаджи взрослел, набирался боевого опыта. Вскоре он прослыл в отряде смелым разведчиком.

Однажды его включили в состав большой группы в несколько десятков человек для налета на Пластовскую бригаду. Задание было дерзкое и опасное. Ведь солдаты и офицеры бригады — опытные, обстрелянные воины.

Партизаны готовились долго и тщательно. Разведку поручили провести Хадже. Он обошел, облазил все дороги, тропинки, установил, где находятся посты и патрули, место и время их смены.

Штаб бригады находился в самом центре села, в большом доме. Хаджи знал расположение всех комнат, вход, окна.

И вот глубокой ночью диверсанты двинулись в путь. Сначала шли, потом ползли. Мамсуров возглавлял штурмовую группу в два десятка человек. Остальные были расставлены на путях отхода.

В штабе горела лампа, офицеры пили вино и резались в карты.

Хаджи подполз к стене, подтянулся, закинул ногу и уже сверху увидел во дворе часового. Тот стоял, опершись на винтовку. Мамсуров прикинул — в один прыжок часового не достать. Значит, надо ждать. Затаился, залег прямо на стене.

Часовой прошелся взад-вперед и, наконец, двинулся вдоль забора. Улучив момент, Хаджи в прыжке кинжалом снял часового. Путь свободен.

Дом был большой, в несколько комнат, но вход один, с улицы. У входа еще один часовой. Этого удалось бесшумно скрутить, предупредив: будешь кричать — убьем.

Когда диверсанты ворвались в дом, один из офицеров успел выхватить револьвер, но выстрелить ему не дали. Он упал, сраженный ножом.

В другой комнате находился начальник штаба. При виде вошедшего партизана он испугался, поднял руки вверх, заплакал. А ведь это он сжигал дома, избивал стариков и женщин, уничтожал целые семьи. О его жестокости ходили легенды.

Он попросил разрешения одеться. Подойдя к стулу, на котором лежала гимнастерка, начштаба схватил револьвер. Но партизан опередил его. Пуля свалила начштаба.

Однако диверсанты выдали себя. Во дворе поднялся шум, зазвучали выстрелы. Хаджи приказал группе отходить. На всю операцию ушло не более получаса.