Диверос. Книга первая - [23]

– В домах пусто, город никто не покидал. Все в храме.

– Спасибо Херсвальд, – ответил Кин Зи. – Посты можно снимать. Более Диверт никто и никогда не потревожит.

– Рад это слышать! А уж тарн-то как обрадуется. Он в храме с остальными. Позвольте вопрос? – он указал на тельдар, который Кин Зи нес на плече: – Это… тот самый?

– Тот самый, – кивнул Кин Зи.

– А… А владелец?

Он недоверчиво оглядел санорра, словно пытаясь понять, куда они дели четвертого.

– Владелец… – Кин Зи, задумался на секунду, а затем улыбнулся – Знаете, Херсвальд, это такая невероятная история, что когда мы закончим ее рассказывать и вы зададите все вопросы будет уже полдень. Поэтому давайте оставим рассказ на утро? Взамен я обещаю вам самые необыкновенные Тэйцевас, какие только отмечали в Диверте.

– Так они уже начались, – пекарь посмотрел на звездное небо – время-то за полночь.

– Ну что же, тогда – айле Тэйцевас!

– Айле Тэйцевас!

ГЛАВА 8

Бездна бы взяла эти мощеные мостовые… Видно колесо снова попало на торчащий камень, повозка дернулась, и рывок снова неприятно отдался во всем теле. Один из двух пассажиров обернулся к прикрытому шторами окошку и болезненно поморщился.

Затем он достал из внутреннего кармана плоскую коробочку, вынул из нее маленький, не больше крупной горошины, зеленый шарик, держа двумя пальцами, посмотрел сквозь него на свет, пробивающийся сквозь занавески.

– Позвольте мне очередной раз напомнить, что наше предложение все еще в силе, алворд Ройзель, – услышал он и усмехнулся про себя: разумеется, эта фраза должна была прозвучать.

– Позвольте мне очередной раз от него отказаться, уважаемый Нье Анэ.

Он закинул шарик в рот, проглотил его и только потом обернулся к своему спутнику.

– Мы оба знаем, что болезнь неизлечима, да к тому же, как не жаль, но сохранить ваше вмешательство в тайне врятли получится. Рано или поздно наш несгибаемый эйцвас Решевельц прознает об этом, и… в общем, это может вызвать слишком много нудных вопросов, на которые мне совершенно не хочется отвечать.

Спокойный взгляд черных глаз был ему ответом. Шторки на окне снова колыхнулись, тонкий лучик света на секунду упал на лицо его соседа и на его темной коже тихонько блеснули пепельные искорки.

– Очень жаль, что ваши с эйцвасом разногласия влияют на ситуацию подобным образом. – произнес он без каких-либо эмоций в голосе.

– Что поделаешь, советник, такие мы создания, и этого не изменить, – алворд пожал плечами и постучал ногтем по металлическому навершию трости, которую держал в руках. – Пока обойдусь этим и снадобьями наших общих друзей саллейда. А там… А там посмотрим.

– Как пожелаете, алворд.

– Бросьте Нье Анэ, вы – иворэ, посвященный-санорра, а, значит, лучше чем кто-либо знаете, что больше всего в жизни я бы желал спокойно передвигаться на собственных ногах без того, чтобы опираться на палку и глотать эту гадость. Поэтому и заводите этот разговор постоянно. Но тогда вы должны понимать и причину моего отказа. Есть неписанные правила, которые я не могу позволить себе нарушить, если хочу оставаться во главе Совета. А у меня еще очень много незаконченных дел, чтобы уйти сейчас.

Нье Анэ промолчал. Алворд был прав – он прекрасно видел мучившие его постоянно сомнения. И отлично понимал, что слишком многие гельды, особенно на восточных границах Гельдевайн Таррен, пожалуй не одобрили бы, если бы глава Государственного Совета принял бы помощь от Эш Гевара. А этим обязательно воспользовались бы скрытые и явные недоброжелатели санорра, которых было достаточно и среди простых жителей Центральных Земель, и, что уж там, среди представителей власти. Алворд старался хранить этот невидимый баланс, стараясь постепенно искоренять живущие меж гельдами древние суеверия. Но сколько лет должно пройти, пока они навеки уйдут в прошлое?

Когда он шесть лет назад занял кресло главы Государственного Совета, ему было всего сорок. Член и без того уважаемой и состоятельной семьи, он не только обладал, располагавшей к себе внешностью, но и был отличным оратором, тонко чувствовавшим настроение окружающих. Войдя в Совет он, проявляя железную волю, умел настоять на своем, а гибкий ум позволял ему, вовремя отступить, чтобы затем, с помощью интриг, добиться того, чего не удалось достичь напором. Талантливый физиономист, он тонко чувствовал настроение собеседников и неизменно умел предстать перед ними таким, каким они желали его видеть.

Эта способность для всех быть своим, незаурядный ум и, разумеется, солидная финансовая поддержка семьи, позволили ему без особенных сложностей победить на выборах, получив поддержку и жителей Гельдевайн Таррен, и членов Совета. Никто не сомневался в том, что впереди у молодого алворда лежит широкая, устланная успехами дорога. Но не прошло и года, как он тяжело простудился. Не обращая внимания на болезнь, он продолжал работать, пока однажды не потерял сознание прямо в Белом Зале, на заседании Государственного Совета.

В каждой кордже обсуждали любые сообщения о его здоровье. Но хороших новостей было мало: молодой и сильный организм спас Ройзелю жизнь, но появились все признаки того, что болезнь, практически наверняка, лишила бы его возможности ходить.