Диван для Антона Владимировича Домова - [79]

— Ну вот и все, Домов, — сказал Дмитрий, улыбнувшись. — Ты рад?

— Пока не знаю.

— А я рад. Рад, что после стольких лет снова с тобой поговорил. Пускай и так. Без тебя было скучно, хоть ты и бесил меня, друг.

— Я… не понимаю.

— А ты всегда догонял с трудом, — усмехнулся Дмитрий.

— Это да… — согласился тот.

Они с минуту помолчали, вбирая в себя и проживая всю боль, которой наградили друг друга.

— Ки…Кири… — Дмитрий закашлялся.

— Она мертва.

— Черт! Жива она, идиот! — воскликнул Дмитрий, от сильных эмоций его покачнуло, и он согнулся на одну сторону.

— ЧТО?

— Я ее чувствую, а значит, жива. Но слаба, очень, — Дмитрий достал из кармана штанов какую-то ампулу, но та выпала у него из рук и откатилась. — Черт… Давай, быстрее…

— Что?

— Хватит чтокать. Вколи ей.

Антон послушно потянулся за лекарством. У парня не было и капли сомнения в искренности своего соперника. Он не знал, почему — но просто верил, и все. Не задумываясь. От боли у него закружилась голова, и он, потеряв равновесие и облокотившись на правую руку, не совладал с импульсом и шмякнулся о плитку подбородком, его засаднило, но в общем ощущении порабощающей боли это вряд ли прошло хоть как-либо замеченным. Антон тут же поднялся опять. Ампула слегка размывалась в глазах, но легла на ладонь, холодная и обтекаемая, практически невесомая после металла клинка. Собравшись с силами, Домов встал, низ живота тут же передал в головной мозг пламенный привет, заставивший Тошу зажмуриться. Пересилив жгучее желание этого момента — лечь обратно и умереть, он, ковыляя, добрался до девочки. Воткнув шприц ей в руку — туда, куда попал, не до примерки сейчас, честное слово, — он нащупал тоненькое запястье своими ледяными пальцами, померив пульс, и действительно почувствовал еле заметный, но все же отклик.

— Твою же ж мать, — выдохнул он, почувствовав облегчение, и рухнул рядом с ней на пол. — Живая…

Тоша устало откинул голову на скамейку, как будто иначе она уже просто не держалась, и поглядел на Дмитрия. Тот, похоже, тоже был рад. И, не показалось ли Антону, серые глаза увлажнились.

— Зачем, — спросил Домов, — помогаешь?

— Потому что люблю ее, болван. И тебя люблю… Вы же моя семья…

Антон посмотрел на него совершенно ошарашенно. Это были совсем не те слова, которые он ожидал услышать.

— Слушай… Мне недолго уже осталось. Поэтому, слушай… я скажу. Ты болван, конечно, но понять должен.

— Постараюсь, — скривился Тоша.

Дмитрий улыбнулся окровавленной и безумной, но какой-то поистине теплой улыбкой.

МАЛЬЧИК С ЦЕЛЫМ МИРОМ В ГЛАЗАХ

За окном стоял прекрасный день пробуждающейся весны. Солнце встало рано и осветило все вокруг в розовый и пламенный оттенок. В воздухе чувствовалось приближение будущего тепла, наполовину стаявшие сугробы продолжали терять часть себя с каждым часом. В приходе было тихо. Обычно шумные, а теперь опустевшие холлы и коридоры были светлы и тщательно убраны, впрочем, как и всегда. Большие высокие резные окна оставляли на светлых стенах красивую полутень. Недавно политые растения дышали свежестью и жизнью.

В небольшую комнату, набитую толстыми фолиантами в темных кожаных обложках, вбежал паренек лет четырнадцати, неся в руках талый комок снега. Он подбежал к стоявшему у шкафа мужчине, что как раз наводил порядок в этой весьма приличной по размерам библиотеке, и протянул свое сокровище, демонстрируя белоснежные льдинки, соединенные воедино.

— Молодец, — отозвался мужчина не глядя. — Отгадал. Можешь идти.

Лицо мальчика озарилось счастьем. Он запрыгал, довольный, что сумел разгадать загадку и тем, что на сегодня свободен. Тут его взор остановился на еще одном подростке, сидевшем в углу, который, насупившись, смотрел и на него и на учителя, не отрывая пристального взгляда.

— Ты не отгадал? — спросил пацан, кинув снежок в своего друга, но с расчетом, чтобы не попасть в него самого, а только рядом.

— Я и не собирался, — буркнул тот, отряхивая попавшие на него льдинки. — Какая глупая игра…

— Ты так говоришь, потому что не смог! — возразил паренек, улыбаясь.

— Ерунда, — огрызнулся собеседник.

— Ха-ха-ха! — засмеялся мальчик, начав кружиться. — Не смог! Не смог! Не смог!

Его друг из угла демонстративно отвернулся. Мужчина осуждающе поглядел на обоих, погрозил им пальцем и вышел.

Паренек подошел к обиженному товарищу.

— Если хочешь, я помогу, — сказал он, улыбаясь. — Что он тебе загадал?

— Ничего! — отмахнулся тот.

— Да ладно тебе, расскажи.

— Он разозлится.

— Он не узнает.

— Он всегда знает.

— Ну и пусть! — мальчик сел рядом с другим. — Давай, говори…

Тот опустил взгляд и вздохнул.

— Ты когда-нибудь замечал? — спросил он тихо. — Иногда, во время молитвы, свет ярко освещает лицо скульптуры в той комнате, так ярко, что невольно захочется зажмуриться. Это происходит лишь когда ты забываешься в своих мечтах, и в его глазах отражается закатное солнце. В этот момент время как будто останавливается. И тепло разливается по всему телу. А когда ты очнешься, свет пропадает. Возможно, он исчезает вовсе или падает просто так… на дерево, или на стену, а возможно, он находит новое лицо и ярким пятном отражается на нем. Но только нет моментов прекрасней, чем когда лицо его, освещенное неземным светом, излучает всю благодать мира.