Дитя Зла - [37]

Хотя паладинов и считают бесстрашными воинами великого князя, которые первыми рвутся в бой и всегда приносят победу, Алистер же о себе так не думал. Да и никого из ордена он не мог бы назвать бесстрашным, зная и видя весь жизненный цикл паладинов: от подготовки юношей, до смерти ветеранов. Все испытывают страх, все время от времени сомневаются, все хотят спокойной и мирной жизни, все хотят жить.

Паладин от обычного воина отличается только тем, что всю жизнь прозябает на службе великого князя, живя в роскошных, но при этом строгих условиях; несколько раз в году сражается с мятежниками, участвует во всех церемониях и празднованиях венца; и, конечно же, пафосно расхаживает в своих латных доспехах из небесного металла. Алистер знал, что внутри каждого такого доспеха, внутри всего Ружанского замка живут обычные мужчины, которые, в определённые моменты истории могли проявлять героизм и стойкость, но жить в постоянном страхе смерти были не готовы. Никто не готов.

Алистер это знал, и он ничем не отличался от собратьев.

Паладин последовал совету Мовиграны и не пил хмеля перед сном, но и женщину себе не взял. Он молча поднялся в свою комнату и рухнул на кровать, словно поверженный в спину воин. Чувство эмоциональной усталости и необъяснимой тоски снеда́ло его изнутри, смешиваясь с жестоким осуждением своей амбициозности, приведшей к гибели целого отряда славиземцев.

Будучи военным человеком, Алистер знал, что на войне всегда гибнут люди, что этого не избежать, но корил себя больше не за потерю сотни бойцов, нет. Больше всего он сокрушался о потерянном капитане Завиде, к которому привязался за время похода; которого он ценил и чьё мнение слушал. Он раз за разом прокручивал тот разговор перед входом в лес, когда Завид недвусмысленно намекнул о явной опасности, и никак не мог найти себе оправдание.

«Завид стоил и трёх таких сотен.» — постоянно твердил себе Алистер, заходя на новый круг рассуждений.

И всё же, если бы не его амбиции и гибель отряда, то он не познакомился бы с Мовиграной и не смог разобраться в тайне леса, а значит, не выполнил бы своё задание.

«Следовательно, я всё сделал правильно.» — этим доводом паладин заканчивал внутреннюю полемику и начинал по новой. Так и заснул, где–то посреди внутреннего монолога.

Позавтракав и спустившись во внутренний двор замка, паладин первым делом направился к воротам, дабы справиться о пришедших за ночь. Утренняя суета и порядок во внутреннем дворе выглядели немыслимыми, учитывая, в каком состоянии Алистер оставлял замок на исходе празднества нового тысячелетия. Покидая обитель ордена, он думал, что на восстановление прежнего уклада потребуется не менее полугода. Внутри всё было в настолько плачевном состоянии, после разгула пьяных паладинов, что у чужого человека могло сложиться впечатление, будто на замок кто–то напал и разграбил, не меньше!

Паладин прошёлся вдоль площадки для тренировки мальчишек, ‒ будущих оруженосцев, ‒ и заметил старшего паладина, облокотившегося на ограждение площадки и следящего за тренировочным поединком. Алистер подошёл к деревянной ограде и встал рядом, оперевшись на неё спиной.

— Я слышал, что ты вернулся. — начал Па́льгер, не отрывая взгляда от поединка. — Рад видеть тебя в добром здравии.

— А что, была вероятность, что я мог не вернуться? — ухмыльнулся Алистер.

— Ну, когда мы тебя отправляли, вероятность умереть здесь была выше, чем за стенами замка, гораздо выше. Но когда стали приходить первые беженцы, то мы поняли, — зная тебя, — что ты можешь встрять глубоко и наглухо.

— Ты хочешь сказать, что я мог бы остаться в замке, а на эту «прогулку» отправили бы кого–то другого?

— Конечно! — уверенно ответил Пальгер, растирая ладони. — И не просто кого–то, а человек тридцать наших и сотни две нормальных вояк из столицы, а не молокососов из гарнизона.

— Не такие уж они и молокососы. Так меня же в поход назначил сам Первый Мастер. — плохо скрывая надменность, ответил Алистер.

Старший паладин повернул к нему голову с придавленной усмешкой и поднятой правой бровью.

— Это я тебя ему рекомендовал, важный ты наш. Я же видел, что ты со дня на день сдохнешь от бухла и скуки, вот и подсуетил тебя на нехлопотное дельце.

— Дельце–то оказалось очень хлопотным, скажу тебе.

— Да, я всё хотел спросить, когда ты проснёшься: что ты там видел?

— Тебе с начала и по порядку, или сразу с самого интересного?

— Нет, ну можно и по порядку, но это лучше вечером, а сейчас…

Раздался звук упавших на землю туловищ, и Пальгер повернулся к двум сражающимся юнцам с деревянными мечами и щитами, одетые в великоватые для них гамбезоны.

— Ви́лмер, Иснуми́р! Что вы делаете?! Быстро поднялись с земли! Что вы устроили тут?

Юнцы, которым на вид лет по тринадцать, тут же расцепились и вскочили на ноги, подхватывая своё оружие.

— Мастер, он меня повалил! — заявил тот, что поменьше, указывая деревянным мечом на своего спарринг–партнёра.

— Неправда! Он сам зацепился за мой щит и потащил на себя! — тут же возразил второй.

— Иснумир, я прекрасно видел, как всё было! Если твой противник падает на землю, то ты не имеешь права наваливаться сверху и устраивать тут лежбище!