Дитя заката - [25]

Пока гости занимали свои места в зале, я предложила матери пойти к Рэндольфу, взглянуть, что с ним происходит.

– К чему? – спросила она. – Я не думаю, что он сейчас в ком-то нуждается, у него депрессия.

С этими словами она вновь направилась к гостям.

– Я хочу сходить проведать Рэндольфа, Джимми, это не займет много времени.

– Буду ждать тебя. – Он поцеловал меня, и я отправилась в кабинет.

Рэндольф действительно находился там и что-то писал в блокноте. Я окликнула его. Рэндольф поднял глаза, и слезы покатились по его щекам, лицо исказилось.

– Она пропала, – заговорил он, всхлипывая, – мама пропала.

– Рэндольф! – воскликнула я, огорченная его состоянием.

– Да, она пропала.

Он обхватил голову руками и посмотрел на фотографию бабушки Катлер, лежащую перед ним на столе.

– Я не мог выбрать минутку, чтобы сказать ей «прощай». Мы всегда были так заняты... – Рэндольф взглянул на меня и вытер ладонью слезы. – Мы никогда не говорили друг другу слов, которые нам следовало бы произнести. Я так ничего ей и не сказал, а она всегда защищала меня, следила за мной.

– Мне очень жаль, Рэндольф, но было бы гораздо лучше, если бы теперь ты жил не избегая реальности, став таким, каким бы она хотела тебя видеть.

– Не знаю, не знаю, смогу ли, я чувствую себя таким одиноким.

– Со временем тебе станет лучше. Он улыбнулся:

– Какая ты хорошая.

– Спасибо. Рэндольф, ты не забыл, что сегодня день моей свадьбы? Церемония и фуршет уже закончились, сейчас начинается обед в большом зале, не хочешь ли ты присоединиться к нам?

– Да, я буду там через минуту, – он поднял на меня свои темные, тяжелые глаза. – Удачи. – Рэндольф сказал это слово так, как будто больше не увидит меня.

– Не чувствуй себя таким одиноким, Рэндольф.

Он кивнул.

– Не буду.

Меня с нетерпением ждали мать и Джимми.

– Нам пора идти в зал, где ты была?

– У Рэндольфа; кажется, в его состоянии произошли перемены.

– Тем лучше для него; пора...

– Но ты же нужна ему, ему нужен кто-либо, кто поддержал бы его.

– О Дон, зачем в такой праздник думать о грустном! Это твоя свадьба, радуйся.

– Он пообещал присоединиться к нам. Оркестр перестал играть, и раздалась барабанная дробь. Дирижер объявил:

– Дамы и господа! Виновники торжества – миссис и мистер Джеймс Гарри Лонгчэмп!

– Но где же Рэндольф? – Я была в ужасе.

– Мы не можем его ждать. Он, вероятно, забыл то, что ты ему сейчас говорила, – сказала мать, направляясь к двери. – Дон, – она еще раз позвала меня, видя, что я колеблюсь.

– Я думаю, нам все-таки лучше войти, – сказал Джимми.

Еще раз оглянувшись, я последовала за ними. Мы вошли в арку. Первой шла мать. Она буквально купалась в аплодисментах; следом за ней мы с Джимми. Таким образом мы проследовали к своему столику, который находился на возвышении. За ним уже сидели мистер и миссис Апдайк, мистер и миссис Дорфман, Филип и Бронсон Алькот, который выбрал себе место с правой стороны от матери; слева находился пустой стул для Рэндольфа. Рядом с нашими местами, расположенными во главе стола, разместились Триша, Сисси и Кристи.

Когда все были на своих местах, мистер Алькот взял слово; подняв бокал, он произнес:

– В этот знаменательный день я провозглашаю тост за молодоженов. – Затем обратился к нам: – Жители побережья Катлеров с радостью принимают вас сегодня в свою общину, мистер и миссис Гарри Лонгчэмп. Будьте счастливы в своем браке, живите долго в любви и согласии. За Джеймса и Дон!

– За Джеймса и Дон! – закричали гости.

Потом эти крики сменились звоном бокалов, гости потребовали свадебного поцелуя, и мы, конечно, тут же выполнили их просьбу. Они зааплодировали; потом вновь заиграла музыка, и все приступили к еде. Блюда были необыкновенно изысканны. Я не успела еще насладиться великолепным ужином, а гости уже поднялись с мест и пошли танцевать.

Дважды мы с Джимми танцевали в центре круга, не замечая восторженных лиц других танцоров, на третий танец меня пригласил Филип. Он подошел к нам и вежливо спросил разрешения у Джимми, тот согласился, хотя глаза говорили совсем о другом.

– Нужно заметить, что сегодня все придуманное мамой просто великолепно, пышно и дорого. Будь уверена, бабушка никогда бы не позволила себе такой роскоши.

– Мама не имеет представления о деньгах, зачем о них думать тому, кто их не зарабатывает; тому, кому они падают с неба.

– Да, это ответ, достойный Катлеров, – сказал он, улыбаясь.

– Нет, Филип, я просто всегда была реалисткой, я знаю, что такое ежедневный труд.

– Все же я рад, что мать не имеет привычки смотреть на цену. Неужели этот вечер не принес тебе радости? Скажи мне, Дон, будет ли моя свадьба столь же пышной, как эта?

– Надеюсь. Вы помолвлены?

– Еще нет, но, возможно, скоро. Родители моей невесты очень богаты.

– Я рада за тебя, Филип, хотя считаю, что деньги не главное; самое важное, чтобы рядом с тобой была именно та женщина, которую ты любишь; она и есть та женщина?

– Ты же знаешь, ты всегда была той женщиной, Дон.

– Да, но этого никогда не будет. Нет смысла говорить о том, чего не будет, не так ли?

– Ты права, мне больно об этом думать. После танца я попросила его пойти разыскать Рэндольфа, я беспокоилась, что с ним что-то случилось.