Дитя ярости - [9]

– Я лучше умру, чем останусь жить пленницей отца, – наконец сказала она. Это прозвучало излишне драматично, но ей было все равно.

– Хочешь умереть, как твоя мать?

Риэль замерла. Когда она обернулась к Талу, тот пристально смотрел на нее и не отвел взгляда. Она не ожидала от него такой жестокости, от отца – да, но только не от Тала.

Воспоминание о том давнем пожаре вспыхнуло перед ее глазами. Она постаралась, чтобы ее голос прозвучал ровно.

– Это отец велел тебе напомнить о ней, если я выйду из-под контроля? – спросила она. – В связи со скачками и всем остальным.

– Да, – невозмутимо ответил Тал.

– Что ж, я рада сообщить тебе, что я лишь один-единственный раз в своей жизни убила человека. Тебе не о чем беспокоиться.

Через мгновение Тал отвернулся от нее, чтобы поправить стопку книг на столе.

– Все эти меры необходимы в такой же степени для твоей безопасности, как и для безопасности всех окружающих. Если только король обнаружит, что мы скрывали правду о твоей силе все эти годы… ты ведь знаешь, что может случиться. И какие последствия это будет иметь для твоего отца. И все же он поступает так, потому что любит тебя больше всех на свете, хотя вряд ли ты это когда-либо сможешь понять.

Риэль громко рассмеялась.

– Только этого недостаточно, чтобы так со мной обращаться. Я никогда не прощу ему этого. И когда-нибудь я перестану прощать и тебя.

– Я знаю, – сказал Тал, и печаль, прозвучавшая в его голосе, почти заставила Риэль пожалеть его.

Но только почти.

И в этот момент внизу раздался сильный грохот и громкий сигнал тревоги.

Людивин.

Тал бросил на Риэль так хорошо знакомый ей укоризненный взгляд, который обычно у него появлялся в ответ на ее эскапады: например, когда в семь лет она устроила потоп в Купели, или в пятнадцать лет, когда он поймал ее с поличным в таверне Одо, куда она впервые улизнула тайком. За что мне все это, говорил этот взгляд, чем я заслужил такие испытания?

Риэль смотрела на него с самым невинным видом.

– Оставайся здесь, – приказал он. – Я не шучу, Риэль. Я хорошо понимаю, насколько ты разочарована, – правда, понимаю. Конечно, несправедливо, что ты вынуждена вести такую скучную жизнь, но этого требуют твои же собственные интересы.

Риэль вернулась на подоконник, надеясь, что всем своим видом выражает подобающее ситуации смущение.

– Я люблю тебя, Тал, – сказала она, и это было в достаточной мере правдой, чтобы заставить ее возненавидеть себя.

– Я знаю, – кивнул Тал и, накинув мантию, поспешил на крик.

– Магистр, это леди Людивин, – раздался из коридора испуганный голос одного из юных служителей Храма Огня. – Она только что пришла в часовню, мой господин, и вдруг побледнела и упала в обморок. Я не знаю, что случилось!

– Срочно пошлите за моим лекарем, – раздался голос Тала, – и отправьте сообщение королеве. Она будет в своей ложе на трибунах. Скажите ей, что ее племянница заболела и не сможет к ней присоединиться.

Когда голоса смолкли, Риэль улыбнулась и потянулась за туфлями.

Остаться здесь?

Ни за что.

Она поспешила через гостиную, примыкающую к кабинету Тала, в гулкие коридоры храма, выложенные мрамором с красными прожилками, с роскошными коврами, украшенными вышитыми языками пламени. На входе в храм, паркетный пол которого был отполирован так, что сверкал, словно золото, царила суматоха: прихожане, служители храма и слуги спешили к островерхим дверям часовни.

– Это леди Людивин, – прошептал молодой послушник своему спутнику, когда Риэль проходила мимо. – Видимо, ей стало плохо.

Риэль усмехнулась, представляя, как все суетятся вокруг бедной Людивин, такой прекрасной и слабой, трагически распростертой на полу часовни. Она представила себе, как Людивин будет наслаждаться всеобщим вниманием, а затем и воспоминаниями о том, как устроила целое представление для почтенных жителей столицы, дергая их за ниточки, как кукловод марионеток.

Даже если и так, Риэль все равно будет ей обязана за эту неоценимую помощь.

Как бы то ни было, оно того стоит.

Лошадь Людивин стояла рядом с ее у дверей храма. Ее держал под уздцы молодой конюх, который, казалось, был на грани паники. Он узнал Риэль и с облегчением выпустил поводья.

– Простите меня, леди Риэль, но что с леди Людивин? С ней все хорошо? – спросил он.

– Не имею ни малейшего понятия, – ответила Риэль, вскакивая в седло. Затем она хлестнула лошадь, и та помчалась по главной дороге, ведущей от Храма Огня в центр города, стуча копытами по булыжной мостовой. Вокруг них высились жилые дома и храмовые здания – серые каменные стены с барельефами, изображающими сцены возведения столицы, округлые крыши, крытые полированной медью, высокие стройные колонны, увитые цветущим плющом, белые фонтаны, увенчанные изображениями Семи Святых в молитвенной позе. Так много гостей со всего мира съехалось на Королевские скачки в Ам-де-ля-Терр, столицу Селдарии, что даже прохладный весенний воздух казался теперь густым и вязким. В городе пахло потом и пряностями, разгоряченными лошадьми и азартом.

Когда Риэль резко свернула с основной дороги, толпа в страхе расступилась по обе стороны от нее, ей в спину полетели гневные проклятия, но быстро смолкли, едва только кто-то в толпе догадался, кто она такая. Она быстро скакала по извилистым улицам в направлении главных городских ворот, все ее тело звенело от напряжения как струна. Но сегодня она не даст выхода своей силе.