Дитя Всех святых. Перстень с волком - [220]

Обильнее, чем обычно, королева поливала себя духами, и Адаму казалось, что он буквально пропитан ими. Лилит часто говорила ему об этом, чем приводила его в дурное настроение. В ответ на его угрюмые взгляды она только хохотала. Лилит уверяла, что Адам должен гордиться этим: он несет на себе запах королевы как доказательство, как знак своего славного завоевания.

Адам и Лилит продолжали неистово заниматься любовью. Долгое время Лилит терпеливо слушала рассказы Адама о том, что удалось ему выведать о своей матери. Она знала, насколько это для него важно, и не хотела его огорчать. Но по прошествии трех месяцев, в начале весны, она заявила, что с нее довольно. Ведь не ради этого она просила мужа сделаться любовником королевы! И, в конце концов, Лилит задала ему вопрос, который вертелся у нее на губах уже давно:

— Почему ты не попросишь королеву пожаловать тебе дворянство?

— Мне — дворянство?

Адам вынужден был признаться, что подобная идея ни разу не приходила ему в голову. Между тем Лилит настаивала:

— Нам дворянство! С какой стати я, по-твоему, терплю все это? Я хочу получить титул и замок!

Тем же вечером Адам приступил к делу. К его огромному удивлению, Изабо восприняла просьбу со слезами радости на глазах. Наконец-то он перестал расспрашивать о своей матери! Наконец-то стал вести себя как все любовники: он спал со стареющей королевой ради выгоды, ради золота и власти.

Изабо возбужденно спросила:

— Вы уже выбрали для себя какую-нибудь землю? В Бургундии, например. Герцог согласится без колебаний.

Об этом Адам еще не думал. Он принялся размышлять, и вдруг его пронзило воспоминание: Сомбреном, тот замок, где они останавливались во время охоты и где он разговаривал с Золотой Госпожой. Сомбреном, название таинственное, мистическое. «Адам де Сомбреном», «сир де Сомбреном» — звучит великолепно!

Адам поделился своим выбором с королевой, которая хлопнула в ладоши:

— Чудесно! Вы станете дворянином на Пасху! Я сама как регент Франции посвящу вас в рыцари!..

Если Адам подыскивал поместье, то выбор герба остался за Лилит. Для этого ей пришлось применить свои недавно приобретенные знания алхимии.

От Адама она знала, как выглядит герб Вивре: красное и черное поля, рассеченные по диагонали, причем красная часть занимала правую верхнюю часть, а черная — левую нижнюю. Вольно или невольно, но то был герб алхимика: красное доминировало над черным, подобно тому, как при исполнении Великого Деяния красная ступень следовала за черной.

Заклятый враг Вивре, сир де Сомбреном должен был, что вполне естественно, взять себе противоположный герб: черное будет главенствовать над красным, таким образом, символ хаоса вознесется над символом порядка. Это станет идеальным воплощением зла, совсем как перевернутая пентаграмма.

Адам заключил ее в объятия. Восхитительная Лилит! Он спас ее от костра и ввел в круг великих мира сего, но она принесла ему то, что он не успел приобрести: знание, науку. Как прекрасно они дополняют друг друга! Кто сможет противиться могуществу, которое они представляют вместе? Отныне мир принадлежит им…

Перед тем как получить дворянство, Адам должен был подвергнуться испытанию, о котором он не подумал, — ему предстояла традиционная ночь бдения перед посвящением в рыцари. К его огромному неудовольствию, в Великую субботу 1418 года его должны были запереть на ночь в соборе Святых Петра и Павла в Труа, чтобы, согласно давнему обычаю, он мог предаться размышлениям перед началом церемонии.

Адам приготовился провести долгую и скучную ночь в столь ненавистном ему культовом здании, но тишина и одиночество сделали свое дело: он действительно погрузился в раздумья.

Прежде всего, он не мог пренебречь теми сведениями, которые получил от Изабо. Он всю жизнь полагал, что Франсуа де Вивре — чудовище. Именно поэтому он и взял себе имя «Адам Безотцовщина». Оказалось, он ошибался: Франсуа не причинил никакого зла его матери, все произошло совсем наоборот. И это меняло все. Борьба с его отцом отныне теряла всякий смысл.

Но значит ли это, что следует отказаться от изначального замысла, отправиться в Вивре и броситься к ногам отца, вымаливая у него прощение?..

Всю ночь Адам вышагивал взад и вперед по плитам собора, задавая себе все тот же страшный вопрос. Он был один, отчаянно один! Его шаги казались оглушительными в этом месте, посвященном Богу, которого он ненавидел. Приблизившись к алтарю, Адам внезапно повалился на пол.

Нет, поехать к отцу, примириться с отцом он не мог. Уже не мог! Поздно! Он слишком любил свою мать; он слишком много страдал с ней. И потом, оставалась еще Лилит; неужто ему предстояло ее покинуть? И его будущий герб, полная противоположность гербу Вивре, — разве этот герб не диктовал Адаму совершенно определенное поведение? Сын Маго был создан для того, чтобы сражаться с Вивре, — такова его судьба. Он ее себе не выбирал…

И тут в огромном соборе прозвучал тоненький голосок. Это был голос умирающей, которая, лежа на маленькой кроватке, с трудом пыталась что-то произнести. Адам только что сказал Золотой Госпоже, что она не выбирала себе такой участи — быть чудовищем, и куколка ответила: «Возможно, вы тоже…»