Дитя слова - [148]

— «Чаек»?

— Да.

— Какая бескорыстная щедрость.

— Что с вами, милый, вы ревнуете? Я это делаю вовсе не для того, чтобы оказать услугу Кристоферу и, уж конечно, не pour ses beaux yeux.[64] Я просто вкладываю деньги. Люблю получать прибыль. Мне пришло в голову, что я могу иметь более высокий процент от «Чаек», чем от Тернера и Ньюолла. Есть возражения?

— Нет, никаких.

— Вам стало легче?

Я улыбнулся, глядя на коричневую массу, густевшую на сковородке. Затем поднял глаза на очень чистую полосатую рубашку Клиффорда, которая была расстегнута, так что виднелась его волосатая грудь, на которой, слегка покачиваясь в густой седеющей поросли всякий раз, как он делал движение, висело на цепочке кольцо с печаткой.

— Любопытно, кому принадлежало это кольцо.

— Можете любопытствовать, сколько вам вздумается, мой милый.

— Хотел бы я, чтобы вы вложили свой капитал в меня.

— А какая будет с этого прибыль, дорогой?

— Не забудьте, что вы по завещанию оставляете мне индийские миниатюры.

— Расскажите мне что-нибудь подлиннее и поинтереснее.

— Томми ушла от меня.

— Она то и дело этим занимается.

— Она выходит замуж за одного малого из Кингс-Линна. Мы простились навсегда.

Клиффорд перестал помешивать свою массу.

— И вы жалеете об этом?

— Да. Однако это явно расчищает мне поле для действий.

— Зачем? Пойдемте сядем и выпьем какого-нибудь винца. Я есть еще не хочу, а вы?

Мы сели за стол. Клиффорд разлил по бокалам «Шато-нёф».

— Вы видели еще раз Ганнера?

— Да.

— Это у вас становится своего рода манией.

— Это было в последний раз.

— Так ли? Что-то слишком многое в вашей жизни происходит в последний раз. Мы тоже сидим в последний раз за этим столом?

— Нет. — Я протянул ему через стол руку, и он схватил ее. Я снова отхлебнул вина.

— А что произошло с Ганнером? На этот раз было великое примирение?

— Да.

— Как трогательно. Опишите.

— Мы спокойно беседовали, как два разумных достойных человеческих существа.

— Занялись воспоминаниями. Вот, наверное, было забавно.

— Перестаньте издеваться. Вечно вы издеваетесь. Это было хорошо. Он был добр ко мне. Он понял, что это был в известной мере несчастный случай, неразбериха.

— Не злой умысел.

— Я не думаю, чтобы злой умысел тут присутствовал.

— Удобно так считать.

— Во всяком случае, он…

— Простил вас.

— Мы простили друг друга. И, пожалуйста, не говорите: «Как трогательно».

— Я и не собирался. Я только хотел сказать, неужели вы такой восторженный идиот, что можете думать, будто сентиментальные жесты подобного рода что-то значат?

— Да.

— Выпейте еще вина.

— Мы говорили об Энн. Я сказал Ганнеру, что в тот вечер она хотела вернуться к нему. Мы говорили, что теперь спадет это бремя, что ее призрак уйдет…

— Призраки — они такие услужливые. Он ненавидит вас.

— Не думаю.

— И ее тоже. Вы еще раз ее видели?

— Да.

— У вас получилась занятая неделя. И снова письма через служанку — сколько?

— Одно-два.

— Как интересно. И что же ее светлости было от вас угодно?

— Она хотела, чтобы я ее обрюхатил.

— Что?

Я не мог удержаться от искушения сбить с Клиффорда его сардоническое спокойствие. А кроме того, мне хотелось изложить всю эту необычную историю для чьих-то ушей, и Клиффорд был единственным человеком, которому я мог ее поверить. Артур упал бы в обморок.

— Вы это, конечно, несерьезно?

— У них с Ганнером нет детей. Он и не может иметь детей, только не знает об этом. А она хочет иметь ребенка, так же как и он. Я в их жизни играю несколько особую роль…

— Вы хотите сказать, что он будет знать?

— Нет, конечно, нет! Это будет тайна. Но… поскольку это я… поскольку я как бы…

— Жрец? Оригинальный ход ваших мыслей мне ясен.

— Я сам не могу понять, что я такое — что-то вроде инструмента, священного орудия…

— Нечего сказать — орудие!

— Я чувствую себя как человек, который перед ними в огромном долгу. Так что это можно считать как бы своего рода репарацией.

— Я сейчас закричу. Репарацией! Она употребила именно это слово?

— Нет. Но так она на это смотрит. Это затея не такая уж безумная, как кажется на первый взгляд, — во всяком случае, не вполне безумная.

— Но, Хилари, милый друг мой, дорогой мой, неужели вы всерьез думаете, пользуясь освященным веками методом, наградить Ганнера ребенком?

— Нет, — сказал я. И тут я понял, что, конечно, не смогу, что это невозможно.

— Я рад. Я люблю видеть дорогих мне людей разумно мыслящими. Так что же вы будете делать?

— Не знаю. Она еще предлагала, чтобы мы все трое стали друзьями.

— Вместе ужинали и играли в скрэббл?

— Да. Но я и это не считаю возможным.

— Конечно, нет. Так что же тогда?

— Я думаю, я просто смоюсь.

— Есть еще одна возможность, — сказал Клиффорд, — старомодная тайная связь. Удовольствия ради, а вовсе не ради Ганнера или для того, чтобы наградить его потомством. Разве не этого на самом-то деле хочет наша дама, удя рыбку в мутной воде? Обычная проститутка, как все они.

— Я об этом думал — то есть о том, что именно этого она и хочет. Но нет, мне так не кажется. По-моему, такой вариант она себе не представляет.

— Тогда она, значит, недоразвитая. Но вы на это пойдете?

— На тайную связь? Конечно, нет.

— Значит, вы окончательно расстаетесь с леди Китти? Когда же это произойдет?