Дитя северной весны - [27]

Нам предстояло встретиться с семьей ирландских беженцев, которые спасались от междоусобных войн на своей родине. Они испросили позволения поселиться с нами и намеревались отдать нам в качестве заложников двух детей.

Я была потрясена и возбуждена одновременно. Я знала об ирландцах только понаслышке; это их пираты нападали на наше побережье, и это их воины поработили кумбрийцев Уэльса еще до того, как мой предок Куннеда пришел из Лотиана, чтобы освободить их.

Семья Нонни принадлежала к числу тех, кого насильно обратили в рабство, поэтому, судя по ее рассказам, ирландцы свирепы и высокомерны, поют песни, вызывающие суеверный ужас, и пьют человеческую кровь. Кети же говорила, что они веселые, почитают своих богов, и никому не удавалось покорить их. Я спрашивала себя, кто из них прав и может ли оказаться, что правы обе.

Мысль о появлении среди обитателей нашего двора новых маленьких детей, лишенных матерей, была совершенно неожиданной. Я думала о том, какие они, поймем ли мы речь друг друга и как они приспособятся к жизни при дворе. Я надеялась, что они достаточно взрослые и им не нужна нянька, потому что было непохоже, что Нонни встретит их с радостью. Она еще не оправилась после смерти матери и маленького принца и занималась работой по дому с рассеянным видом человека, прислушивающегося к голосам невидимок. Уход за ребенком мог бы пойти ей на пользу… но только не за ирландцем.

В день приезда беженцев меня послали высматривать их, и я забралась на ветви огромного дуба, стоящего там, где тропа выравнивается и ведет к кругу из камней. Это место было расположено между продуваемой ветрами равниной, покрытой вереском, и спокойно блестевшим устьем реки внизу. За моей спиной гора Блек Кум была обращена к берегу поросшим вереском склоном, и пронизывающий ветер гнал вдоль нее клубы облаков и туман. Ветер дул с запада, с Ирландского моря, гоня перед собой волны и рыбу, и ободрал обращенную к морю часть горы так, что на ней остались только редкие, искривленные под ветром растения. И все же вдоль берега пышно зеленела летняя растительность, прикрываемая сгорбленными горными склонами, и ветерок слегка шевелил штандарт над нашими шатрами. Дальше к югу, там, где обрывались каменистые берега, среди грязных отмелей золотом и серебром отливали воды устья реки Даддон, освещенные непонятно откуда падающим светом. Было похоже, что некий бог выбросил в воду расплавленные сокровища.

Незнакомцы появились в поле моего зрения где-то около полудня, медленно поднимаясь вверх по крутой тропе. Я побежала сообщить об этом отцу, а потом найти Кети, которая готовила шатер для гостей.

— Их, кажется, не так уж и много, — сказала я, помогая расстилать овечьи шкуры между соломенными тюфяками. — Может быть, дюжина или около того. И все пешие.

— Ну конечно, дитя. Как бы они могли перевезти лошадей через морс в лодках из ивняка? — Она встала, чтобы проверить нашу работу, и дала мне кувшин. — Ступай к ручью и наполни его водой, тогда у нас все будет готово.

— Они ведут с собой каких-то животных, — не отставала я. — Не таких крупных, чтобы ездить на них верхом, но больших, чем овцы, и они бредут рядом с ними, не сбиваясь в стадо.

— Может быть, это свиньи? — высказала предположение Кети. — Я слышала, что ирландцы дорожат своими свиньями. Ну, скоро мы это выясним! Поторопись и набери воды, девочка, или они будут здесь раньше, чем мы будем готовы встретить их.

Итак, я спустилась вниз к ручью, найдя прозрачную заводь среди серых скал, где в водовороте кружилась прохладная и чистая вода. При обычных обстоятельствах я бы задержалась там, наблюдая за мельканием зимородка или проделками нырка, но сегодня наполнила кувшин и бегом вернулась к шатрам.

Они прибыли как раз к тому времени, когда, по мнению Кети, помещение для гостей было готово. Мы вместе с другими домочадцами выстроились у обочины тропы, следя за тем, как группа чужестранцев входит в наш лагерь. Отец выехал навстречу им и проводил до центра лагеря так любезно, будто они являлись посланцами союзного короля, а не беженцами, умоляющими о пристанище.

Взрослые были высокими, рыжеволосыми, веснушчатыми и напоминали жителей Аргайла. И мужчины, и женщины были одеты в яркие цветастые одежды и плащи с прекрасной отделкой и увешаны впечатляющим количеством золотых украшений.

Они не производили впечатления жестоких людей, и я рассматривала живописную группу, думая, кого из детей они оставят у нас. Мое внимание привлек темноволосый мальчик, который шел, прихрамывая. Он крепко держал прочный кожаный поводок, за другой конец которого была привязана громадная собака, от вида которой у меня отвисла челюсть.

Огромная прямоугольная голова собаки доходила мальчику почти до груди; она была лохматой и длинноногой и не походила ни на какую другую, которых мне приходилось видеть, — гончие в нашей своре были поджарыми, с атласной шерстью, покрытой коричневыми, белыми и черными пятнами. Я гадала, для чего используют этих псов и как им удается уберечь такую лохматую шерсть, чтобы она не сваливалась и ни за что не цеплялась.

Всего собак было четыре, и они шли спокойно, не рвались с поводков и не обращали внимания на наши удивленные приветствия. Я решила, что расспрошу мальчика о его подопечном как можно скорее.