Дитя северной весны - [18]

Однако следующим утром я послушно пришла в ткацкую, где Вида огорченно разглядывала узловатую, неровную нитку, которую я ссучила для нее.

— Ну, в ткацком деле нет ничего такого, чему со временем нельзя научиться, — сказала она, показывая на дочь Гледис, у которой получалась бесконечная, ровная нить при едва заметных движениях пальцев. — Она занимается этим с прошлой весны, и ее работа поначалу была ничем не лучше твоей.

Я посмотрела на девочку, мрачно отметив про себя, что она, вероятно, боится лошадей, но придержала язык и занялась волокнами овечьей шерсти.

Итак, я вступила в женский мирок, где чесали и сучили, ткали и шили. В отличие от огороженного выгула или ската холма, где мы почти всегда играли с Лин, ткацкая на верхнем этаже была тесной и душной, и я находила разговоры женщин о детях и кухне невероятно скучными по сравнению с беседами Руфона.

Они причитали по поводу быстрого наступления зимы с пургой и ледяными ветрами; даже выносливых овец приходилось загонять в хлев, чтобы они на долгие недели не затерялись под безмолвным снежным покровом. Но мне казалось, что я так же могла узнать об этом от путешественника, приехавшего однажды вечером и сообщившего, что озеро Дервентуотер уже замерзло, что голод и холод озлобляют диких зверей, и в течение целого дня его преследовала стая волков, хотя он не сходил с дороги.

Дни постепенно становились темнее. В ткацкой тоже рано темнело, и сальные светильники горели весь день напролет. От их тепла и едкого дыма в комнате делалось очень душно, отчего дни казались ужасно длинными и скучными. Каждое утро я нехотя приступала к работе, будто исполняя приговор совета, и вскоре начала ждать праздника середины зимы с таким же нетерпением, как изгнанник ждет возвращения на родину.

По мере приближения праздника охотники стали чаще выезжать в лес, и мать давала отцу свертки с едой. Их нужно было оставлять у ручья, которым пользовались древние. Это были низкорослые и смуглые люди, живущие в диких лесных чащах, вдали от усадеб и дорог. Нонни считала, что они связаны с духами и предвещают смерть. Кети говорила, что, может быть, это и так, но они были первым народом, жившим здесь с тех пор, когда всю Британию называли Альбионом. Некоторые даже считали их детьми старых богов, и в тяжелые зимы каждый благоразумный землевладелец оставлял им еду в лесу, когда зимы были тяжелыми.

Перед началом праздника двор ожил — сюда собрались люди со всей округи. Некоторые хотели участвовать в церемонии приглашения солнца согласно принятому обычаю, другие предвкушали, что смогут наесться впрок на ближайшие месяцы. Но большинство приехали повеселиться, поохотиться и посостязаться во дворе дома или внизу, у реки.

В день праздника я проснулась из-за особой тишины, которая наступает после снегопада, и, вглядевшись в щелку ставня, затаила дыхание от открывшейся мне картины. Натянув самую теплую одежду, я бегом спустилась вниз, чтобы найти Лин, и вскоре мы уже стояли на вершине холма, разглядывая знакомые окрестности, ставшие внезапно удивительно красивыми, потому что в Эпплби редко выпадало так много снега.

День был ярким, снег хрустящим, все вокруг искрилось, и я натянула капюшон своего плаща из шкуры тюленя, отделанный светло-зеленым шелком. Остальные дети по случаю праздника вскоре присоединились к нам. Мы катались на санках по дороге, ведущей с холма, смеялись и прыгали на морозном воздухе, сталкивали друг друга в сугробы и все вместе лепили снеговика для богов. Получился прекрасный зимний дракон, увенчанный остролистом, — даже жрец улыбнулся, проходя здесь, впервые с тех пор, как мать отказалась отпустить меня к Владычице, и я недоумевала, что могла означать его улыбка.

Тем предпраздничным вечером Нонни одевала маленького принца, а мать причесывала меня. Я беспокойно ерзала при движении гребня по спутанным волосам, пока она не тряхнула меня за плечо.

— Ради всего святого, дитя, дай мне привести в порядок твои волосы. Я никогда не видела девочку, доставляющую столько неприятностей.

— А я видела, — сказала Нонни, взглянув на нее. — По части проделок ты обычно была первой, сама знаешь.

Мать рассмеялась и пожала плечами.

— Наверное, ты права, Нонни. Но мне никогда не нравилось сидеть у очага, подобно глупому котенку. Всегда было столько интересного у лодок или у хижин рыбаков. И, конечно, с лошадьми…

Я резко повернулась, понимая, что поймала ее на слове и что ей из справедливости придется выслушать меня. Я немедленно изложила свои доводы, почему мне уже можно расстаться с ткацкой, не забыв упомянуть о том, что даже Вида отметила мои успехи в прядении. И нельзя ли мне прямо сейчас вернуться к Руфону, чтобы помогать ему на конюшне?

Мать, усмехнувшись, продолжала расчесывать мои волосы, перечисляя многое, чему мне придется научиться до того, как я смогу управлять собственным домом, а уход за лошадьми не входил в число подобных обязанностей. Закончив с прической, она развернула меня лицом к себе и стала рассматривать результаты своей работы.

— Ты выглядишь достаточно хорошо, чтобы не уронить честь твоего отца сегодня вечером, дитя, и он может по-настоящему гордиться тобой. — Целую минуту она улыбалась мне, весело и серьезно одновременно. — Катбад привез новости, которые, я думаю, тебя заинтересуют, поэтому будь внимательна на совете после обеда.