Дитя огня и волшебная корона - [58]

Ещё пятьдесят метров я двигался словно во сне и остановился только над большим круглым люком в полу, низ которого терялся в темноте или во Тьме. Одной рукой я достал маленький фонарик, включил его и, придерживаясь другой рукой, стал спускаться вниз. Когда голова скрылась в люке, Спаркс запрыгнул на плечо.

Одновременно с его весом я ощутил вес присутствия. Будто Тьма наконец заметила меня. Однако ЭТО не давило вниз, ЭТО меня толкало, как вода, которая сдавливает со всех сторон. Время повернулось вспять: мне снова было четыре года. Я плескался в озере и, потеряв равновесие, провалился под воду, понимая, что в этот раз меня вряд ли спасут. Бабушка давно умерла, а мама… моя мама осталась на берегу, потерянная и не способная помочь.

Пытаясь закричать, я открыл рот, и тогда Тьма вместе со вздохом холодным, медленным ядом ворвалась внутрь. Яд, горький и чёрный, через лёгкие перешёл в вены. Я почти проиграл битву ещё до её начала, даже не осознав всей опасности. Потянулся к стене и едва не отпустил перекладину. Едва не упал. Удержался почти чудом.

Меня спасло то же воспоминание, которое раньше чуть не утопило. Мама одна стоит на берегу – потерянная и плачущая. Она не смогла прийти на помощь в тот роковой день. Она не способна даже себя спасти. Если я утону, кто ей поможет? Этот вопрос удержал меня в темноте. Ничтожно малая мысль, за которую может зацепиться утопающий. Но именно она бывает самой важной. Тонкая соломинка вдруг смещает приоритеты с бездумной реакции на активную мысль. Кто спасёт её от Оскара?

Только я. Я вцепился в ступени и всей силой воли выдохнул Тьму из лёгких. Чтобы не утонуть, снова вдохнул Тьму вместе с воздухом. Опять выдох. Теперь вдох. Я не стал хозяином Тьмы, не подчинил её своей воле, даже не победил. Зато я не позволил ей победить себя. Прошёл первое испытание и осознал, что могу, хотя бы временно, выдержать Тьму внутри.

Я открыл глаза, осознав, что закрыл их под напором первой ледяной волны Тьмы. В бледном свете фонарика виднелась тень от решёток на известняковых блоках стены. Я продолжил спуск. По стене двигались тени, но, несмотря на давление Тьмы, тело подчинялось.

Время ускользало с каждой пройденной ступенькой. В конце концов я настолько приноровился к давлению, что смог думать о другом. Как долго я спускаюсь? Казалось, годы. Боль в ногах и руках росла, стали неметь пальцы ног. Сколько ступеней я прошёл? Сотню? Тысячу? Стоит ли считать? Как далеко я должен идти?

Говорят, нельзя смотреть вниз. Никогда не смотри вниз. Я посмотрел. И… это не имело вообще никакого значения. Фонарик должен был освещать лестницу хотя бы на два метра, но не удавалось различить даже собственные колени. Ржавая стальная лестница может уходить ещё на сотни метров вниз. Но шанса выяснить это нет, пока не достигну дна. Если достигну. Если дно вообще существует…

Постепенно свет начал тускнеть. Так медленно, что я едва понял это по исчезновению теней на стене. Небольшие кусочки темноты влились в великую Тьму вокруг меня.

– Спаркс, ты это видишь?

– Что?

– Свет гаснет. Батарея разрядилась? Неужели мы спускаемся так долго?

Казалось, что очень долго.

– Свет в порядке, – сообщил заяц. – Тьма усиливается. Ночь сжалась во тьме бездны и убивает свет, как океан поглощает пловца, заплывшего слишком глубоко.

Я представил это и задрожал.

– Спасибо. Очень обнадёживает.

– Сам спросил.

– Виноват. Нас оно тоже убьёт? Если мы зайдём слишком глубоко?

Я чувствовал растущее давление темноты, но надеялся, что это всего лишь плод разыгравшегося воображения. Теперь…

– Нет, если мы этого не допустим.

– Хорошо. Отлично. Рад слышать. Есть идеи, как это сделать?

– Понятия не имею. – Спаркс казался взволнованным. – Боюсь, это на тебе.

– Отлично.

Когда я опустился ещё на несколько ступеней, свет потух окончательно. Я поморщился.

– Это плохо? Кажется, что плохо.

– Это определённо плохо.

Я понял, что уже не различаю даже тусклого огненного сияния, исходящего от Спаркса.

– Как насчёт тебя? Можешь ли ты зажечься чуть сильнее? Я даже не могу понять, в огне ли ты.

– Я горю так ярко, как могу.

– Этого я и боялся.

Тогда в голову пришла действительно ужасная мысль.

– Мы будем спускаться вечно. Какое-то время я считал ступени, но сдался на стопятидесятой. Это намного больше, чем должно быть здесь. Наверное, Тьма способна играть со временем и пространством.

– Это, безусловно, возможно, но зачем? Есть идеи?

Я кивнул:

– Есть одна, но очень глупая.

– Говори.

– Думаю, лучше показать. Держись крепче.

– Что?! Стой!

Я разжал пальцы и нырнул во тьму. В этот момент я прошёл второе испытание: признал, что правила мира Тьмы не совпадают с правилами мира солнечного света и звёзд. Точно так же, как и то, что если бы я отпустил руки раньше, то лежал бы сейчас в крови у основания лестницы. Теперь же я был свободен и готов оказаться в самом сердце Тьмы.

Это напоминало плавание в сиропе – густом, медленном и тяжёлом. Опускаясь всё глубже и глубже, я чувствовал её давление. И без того огромный груз становился всё тяжелее и тяжелее. В какой-то момент давление оказалось настолько сильным, что, казалось, вот-вот раздавит меня. По крайней мере, пыталось. Но в какой-то момент я достиг той глубины, где сила давления настолько велика, что почувствовал: я не смогу пережить её в своей привычной земной форме…