Дитя любви - [45]

Наш гондольер немного говорил по-английски, но в его устах этот язык приобретал необычный музыкальный оттенок, и он явно хотел испытать на нас его действие. Он, не отрываясь, смотрел на Харриет, и в глазах его сияло неприкрытое восхищение, что было ей по душе, хотя, один лишь Бог знает, сколько подобных восхищенных взглядов видела она за свою жизнь! Обращался он только к «белла синьора» и, пока наша гондола стрелой летела под мостами, всячески выказывал свою радость нашему приезду.

Венеция была самым прекрасным городом в мире!

— Смотрите, белла синьора, вот Риальто. Карпори скоро. Очень красивый палаццо! Графиня — очень красивая леди! Она пользоваться моей гондолой… иногда. Очень добра!

Конечно же, этим намекал он на то, что рассчитывает на подобную доброту и с нашей стороны, и я была уверена, свое он получит! Харриет никогда не скупилась на тех, кто служил ей.

— Карпори близко площадь Святого Марка! Предоставьте мне, я покажу.

Гондола причалила, и мы оказались прямо перед палаццо. В солнечных лучах дворец казался большим праздничным тортом. Он блестел и переливался всеми цветами радуги, и я чувствовала себя так, будто ступила из реальности в волшебный мир.

Граф, который вместе со своей женой являлся владельцем этого прекрасного дворца, вероятно, был человеком большого достатка. По углам здания были небольшие башенки, а в центре, сквозь ряды арок, проглядывала длинная открытая галерея. Стены ее были выложены мрамором нежно-розового оттенка. За галереей виднелся большой зал с изысканными фресками на стенах и потолке. Полы были вымощены голубым мрамором.

У Кристабель дух захватило от изумления, и я ее понимала: такого и я себе представить не могла.

На следующий этаж вела широкая лестница, и из окон выстраивалась бесконечная аркада, огибающая все здание.

При входе мы были встречены слугами, во главе их стоял мажордом. Джузеппе — так звали мажордома — был важным мужчиной с блестящими черными глазами и учтивыми манерами. Он хлопнул в ладоши, и слуги умчались исполнять его приказы, в то время как сам он засуетился вокруг нас.

Комнаты для нас были уже готовы. В моей располагались очаровательная кровать с шелковыми занавесями и другая прекрасная мебель. На противоположном конце комнаты находилась дверь, ведущая на галерею, куда я сразу же вышла полюбоваться видом на канал.

Вскоре ко мне присоединилась Харриет, в ее глазах плясали возбужденные искорки. Она зашла взглянуть, произвела ли на меня впечатление ее ловкость, с которой она подыскала нам такие апартаменты.

— Все так роскошно! — воскликнула я.

— А чего же ты ожидала? Ты думала, что я привезу тебя в лачугу?

— У тебя хорошие друзья!

— О да! Однажды я оказала графине большую услугу. Тогда она была веселой девушкой, правда, немножко полноватой — судьба многих из нас, даже я вынуждена следить, чтобы не располнеть! — а ей нравилась хорошая еда, моей милой подруге. Ее звали Мари Гиссар, а родом она была из Франции. Она была не то чтобы красива… но обладала каким-то очарованием. Мужчинам Мари нравилась, и сама она была к ним неравнодушна. У нее было множество любовников, и она порхала, как бабочка. Но у «бабочки» мигом проявился незаурядный ум, когда рядом с ней появился граф Карпори! Он был настроен серьезно, ему нужна была жена, а в Мари тогда был влюблен Андре — забыла его фамилию, — и Андре твердо решил, что Мари будет принадлежать ему одному! Понимаешь, но тогда она теряла своего графа! Андре готов был убить, кого угодно, включая себя и ее, от него ждали больших неприятностей! Но, точно все рассчитав, я «перехватила» Андре! В результате Мари смогла распрощаться со старой жизнью и выйти замуж за графа. Она стала графиней, теперь у нее двое сыновей, но она никогда не забудет, что для нее сделала ее милая подруга Харриет! Поэтому, когда я сказала ей, что мне на какое-то время надо уехать из страны, сразу в мое распоряжение было предоставлено это палаццо. «Живи здесь, сколько хочешь», — написала мне Мари. У них палаццо по всей Италии: самое любимое находится во Флоренции, где-то есть еще одно, не говоря уже о замках в других странах! Это было ее благодарностью за то, что я помогла ей когда-то, а Мари никогда не забывает своих друзей.

— О, Харриет, у тебя была такая интересная жизнь!

— Очень может быть, милое дитя, что и твоя жизнь будет не менее богата на всяческие приключения! Вообще-то, начинаешь ты неплохо, а?

Я невольно рассмеялась вместе с ней, и, хотя мой смех и прозвучал немного грустно, это было все же лучше, чем плакать. Во мне все так перемешалось, что я была совсем не уверена в том, что на самом деле я сейчас чувствую.

* * *

Первые недели в Венеции были похожи на сон. Я думаю, Кристабель ощущала то же самое. Мы никогда не видели ничего подобного этому городу, где основным средством передвижения служила лодка. Мы довольно быстро привыкли пользоваться гондолами, тем более что в палаццо были свои собственные лодки и гондольеры, в любое время суток они были готовы доставить нас, куда бы мы ни захотели.

Временами я почти забывала, почему я здесь, так очаровывала меня красота этого места. Но что поразило меня больше всего, так это повсеместное использование мрамора и порфира, благодаря которым город слыл одним из самых красивых в мире. Я узнала, что все эти материалы были специально привезены из многих стран: зеленый порфир — с горы Тайгет, красный и серый — из Египта, алебастр — из Арабии, белый мрамор — из Греции, а красный — из Вероны. Был даже голубой мрамор, мрамор цвета янтаря и множество других сортов с пурпурными вкраплениями.