Дитя камней - [4]

Я снимаю свою шляпу-гомбург и отвешиваю небольшой поклон.

— Что ж, спасибо, Роза.

— Ерунда, мистер К., я не говорила бы, не будь это правдой. Поэтому я и рада вас видеть снова и снова.

Пока Миранда потягивает из соломинки, опущенной в свою банку «коки», я выдавливаю коричневый соус из пластиковой бутылки на мой сэндвич с беконом, насыпаю в чай три ложки коричневого сахара и добавляю туда же капельку бренди из собственной фляжки. Я расспрашиваю ее об импе, которого она сделала своим дружочком, где она нашла его и как ей это удалось, но она пожатием плеч отметает мои вопросы, потом достает мятую пачку сигарет и закуривает. Левая сторона ее лица побагровела и начинает распухать от полученной оплеухи. Она выпускает дым и говорит:

— Вы думаете, вы такой крутой, в своей чудной одежде и со словесными выкрутасами?

— Что-то произошло сейчас на мосту через канал. Что-то на тебя напало.

— Если этот гад попробует еще раз, — говорит Миранда с внезапной холодной яростью, — я отрежу ему хрен на хрен, клянусь.

— Ты прекрасно понимаешь, что я имею в виде не бойфренда Лиз. Ты видела, Миранда, что тварь сожрала твоего дружочка?

— Не понимаю, о чем вы толкуете, — говорит Миранда, но рука, держащая сигарету, дрожит. Я замечаю на коже внутренней части запястья тонкие белые линии. И вижу овальные белые шрамы.

— Ты видишь импов и можешь заставить их слушаться. Твой дружочек был из таких. Ты нашла его и натренировала исполнять твои приказы. Такая привязанность отрастила нечто вроде привязи или пуповины между тобой и твоим любимчиком и чуть не привела тебя к гибели. Ревенант, который съел твоего дружочка, проглотил и пуповину, и по этой причине ты на момент оказалась связанной с ним. Возможно, ты не видела его, Миранда, но я знаю, ты должна была почувствовать его голод.

Девушка пожимает плечами и отворачивается, чтобы не встречаться со мною взглядом.

— Ты пыталась использовать импа, которого изловила и натренировала, против этого парня. Он не видел его, но имп мог его напугать. Я верю, что хотела сделать это по доброй причине. Ты хотела помочь девушке. Ты всегда так пользуешься импами и превращаешь их в своих дружочков?

Миранда так глубоко затягивается сигаретой, что у той трещит кончик, и бросает на меня прямой, вызывающий взгляд.

— А как их видите вы?

— В большинстве они черные и в основном не больше насекомых. Они плодятся от разряда эмоций насилия или от делириума, вызванного пьянством или наркотиками. Тот, которого ты приручила, был чрезвычайно громадным.

— Рядом со мной живет один мерзавец. Он много пьет и всегда зол на то или другое. В его квартире их полно. В судах тоже хорошие места. Там тьма страха и гнева. Я заставляю их следовать за мной, кормлю их, заставляю делать то, что захочу. Как будто тренируешь собаку. — Миранда снова затянулась сигаретой. — Думаю, вы меня за это отругаете.

— В мире полно худших тварей, чем импы, — говорю я. — С одним ты встретилась только что.

— Я вижу всякое. Людей, которых на самом деле здесь нет. Мертвых. Духов. Вон там сидит один, читает газету. Он из безвредных. Я и их пыталась заставлять что-нибудь делать, но они меня не слушаются. А вы? Вы можете заставить их делать то, что хотите?

— У тебя редкий дар, Миранда, и он пугает тебя. Он заставляет тебя чувствовать, что ты другая — что с тобой что-то не так. И ты наказываешь себя за это. Ты режешь себя бритвой. Ты гасишь окурки о собственную кожу. Ты казнишь свое тело, потому что считаешь, что оно предает тебя. Я все понимаю, потому что тоже владею этим даром. Я вижу все то, что видишь ты.

— Вы ничего не понимаете, — говорит Миранда, гасит сигарету об исцарапанный красный пластик стола и встает. Банка «коки» опрокидывается, выплескивая шипящий ручеек. — Не знаю, во что вы играете, но хочу, чтобы вы оставили меня в покое. Хорошо?

Я удивлен, обнаружив, что чувствую разочарование ее отказом. Когда она поворачивается, я говорю:

— Если снова захочешь поговорить со мной, приди сюда и спроси мистера Карлайла. Сделаешь?

Она просто пинает входную дверь и выходит.

Стоя за стойкой, Роза смотрит на меня и слегка качает головой, но изумление ли это, симпатия или неодобрение, нельзя сказать.

* * *

С тех самых пор, как скончались мои родители и я покинул Эдинбург ради Лондона, я провел большую часть жизни в одиночку, и большую часть этого времени я прожил в узком, высоком георгианском доме в районе Спиталфилдс на краю Сити. Это тихое, комфортабельно запущенное место. Единственным современным улучшением было газовое освещение и газовый гейзер, который, если его зажечь, с мощным вулканическим грохотом выплевывал в ванную мизерную струйку горячей воды. Немногие духи, населявшие дом, были безвредны; они да мыши в стенах были моей единственной компанией. Я обеспечил, чтобы каждый порог дома был хорошо защищен, и не давал объявлений для своей клиентуры. Если кому-то были нужны мои услуги, он должен был найти свою дорогу ко мне.

Двое в антикварном «ягуаре» еще не обнаружили мой дом, однако в четвертую ночь кряду, когда я иду домой после неудачного разговора с Мирандой, они меня находят по дороге.