Дитя бури - [67]

— Позови мою служанку Нахану, она ждет за калиткой.

Зулус вышел и вскоре вернулся с пожилой женщиной. Оказалось, она нянчила Нанди и, не выйдя замуж из-за какого-то физического недостатка, навсегда осталась у нее служанкой. Ее все знали и уважали.

— Нахана, — сказала Нанди, — расскажи королю и его совету то, что ты рассказала мне относительно одной женщины, как она заходила в мою хижину перед смертью моего ребенка и что она там делала. Скажи сперва, здесь ли эта женщина?

— Да, инкосазана, — ответила Нахана. — Вот она сидит. Как можно не узнать ее? — И она указала на Мамину.

— Расскажи же об этой женщине и о ее поступках, — сказал Мпанда.

— За два вечера до того, как ребенок захворал, я увидела, как Мамина вползла в хижину моей госпожи Нанди. Я лежала одна в углу большой хижины, и свет от очага не достигал меня. Моей госпожи Нанди и ее сына не было в это время в хижине. Узнав в женщине Мамину, жену Мазапо, которая была в дружбе с моей госпожой, я предположила, что она пришла навестить ее, и осталась спокойно лежать в углу. Также я не обратила внимание, когда увидела, что она обсыпала маленькую циновку, на которой обыкновенно спал сын моей госпожи, каким-то порошком. Перед тем я слышала, как она обещала инкосазане принести порошок, чтобы вывести насекомых, Мне показалось только странным, что она всыпала порошок также в таз с теплой водой, которая была приготовлена для обмывания ребенка, и, бормоча какие-то слова, положила что-то в солому у дверного отверстия. Я хотела ее спросить, что это значит, но она уже ушла, Немного погодя явился гонец и сказал мне, что моя старая мать лежит умирающей в своем краале, за четыре дня пути от Нодвенгу, и просит меня навестить ее. Я забыла о Мамине и о порошке и побежала разыскивать свою госпожу Нанди, чтобы умолять ее разрешить мне пойти к матери. Она разрешила мне там остаться, пока мать не будет похоронена.

Я отправилась. Но мать моя долго еще промучилась, и прошло несколько месяцев, пока я закрыла ей глаза. Затем наступили дни скорби и слез, за которыми последовало несколько дней отдыха, а после них приступили к дележу скота, так что в конце концов прошло шесть месяцев, прежде чем я вернулась в услужение к свой госпоже. Здесь я узнала, что Мамина стала второй женой моего господина Садуко, что ребенок моей госпожи умер и что Мазапо, первый муж Мамины, был казнен за убийство ребенка. Но так как все это прошло и Мамина была очень добра ко мне, то мне и в голову не приходило рассказать о порошке, которым она посыпала циновку.

Только после того как она сбежала с принцем, я рассказала это своей госпоже. Госпожа в моем присутствии обыскала солому у дверей хижины и нашла там какое-то снадобье, завернутое в мягкую кожу. Вот и все, что я знаю об этом деле, о король.

— Говорит ли эта женщина правду, Нанди? — спросил Мпанда.

— Или она лжет, как все остальные?

— Не думаю, отец мой. Смотри, вот моути (снадобье), которое Нахана и я нашли спрятанным в дверях хижины.

И она положила на землю перед королем небольшой кожаный мешочек, сшитый сухими жилами.

Мпанда приказал одному из членов совета открыть мешочек. Зулус сделал это очень неохотно, очевидно боясь действий колдовства, и высыпал содержимое на щит, который затем обнесли кругом, чтобы все могли посмотреть. Насколько я мог рассмотреть, снадобье состояло из нескольких сморщенных корешков, из небольшого куска человеческой берцовой кости, по-видимому принадлежавшей грудному ребенку, причем отверстие кости было заткнуто деревянной втулкой, — и, как мне показалось, из зуба змеи.

Мпанда взглянул, отшатнулся и сказал:

— Подойди сюда, Зикали Мудрый, ты, который сведущ в магии, и скажи нам, что это за снадобье.

Зикали поднялся из угла, где он сидел все время неподвижно, и тяжело заковылял к тому месту, где лежал щит. Когда он проходил мимо Мамины, она наклонилась над карликом и стала быстро ему что-то нашептывать, но он прикрыл уши своими огромными руками, как бы не желая слышать ее слов.

— Какое я имею отношение к этому делу, о король? — спросил он.

— Большое, как мне кажется, — сказал сурово Мпанда. — Ты был тем иньянгой, который вынюхал колдуна Мазапо, и в твоем краале скрывалась эта женщина, откуда она была приведена вместе с тобой. Скажи нам, что это за моути, и смотри, скажи правду, чтобы не могли про тебя сказать, что ты не только иньянга, но и колдун. Так как в таком случае, — прибавил он многозначительно, тщательно подбирая слова, — может быть, мне захочется испытать, правда ли, что тебя нельзя убить, как других людей, тем более что недавно я слышал, будто ты питаешь вражду ко мне и к моему дому.

С минуту Зикали, казалось, оставался в нерешительности. Он сознавал, должно быть, опасное положение, в котором очутился, и быстрый ум его искал выхода. Затем он засмеялся своим жутким смехом и сказал:

— Ого! Король думает, что выдра попалась в ловушку. — И он бросил взгляд на охраняемую воинами изгородь и на свирепых палачей, пристально наблюдавших за ним. — Много раз казалось, что эта выдра попалась в ловушку, еще раньше, чем твой отец увидел свет, о сын Сензангаконы, и после этого. Однако я здесь стою живой. Не делай опытов, о король, смертный я или нет, так как, предупреждаю тебя, если смерть приходит к такому, как я, то она забирает с собою многих, многих других. Не слышал ты разве поверья, что когда величайший иньянга дойдет до конца своего жизненного пути, не будет больше короля зулусов, как не было его, когда он начал свой путь, ибо ему суждено видеть всех королей зулусов?