Дисбат - [13]

Уже увлекаемый Дроздом и Стрекопытовым к дверям, Синяков успел задать с порога свой самый важный вопрос:

– А как поближе сойтись с духами? Чем их ублажать надо?

– Про кровь я уже говорил. – Шаман вышел вслед за ними в прихожую. – Очень неплохо, если вы сумеете пройти через смерть и воскрешение. Таких людей духи особенно ценят… Не следует также забывать, что духи всех категорий обладают половыми признаками. Если сможете ублажить кого-нибудь из них в сексуальном плане, покровительство вам гарантировано.

– Духа ублажить? – переспросил Синяков уже из лифта.

– Его.

– Это вы серьезно?

– Вполне. Разве такими вещами можно шутить…

Когда кабинка лифта, на стенах которой каждый из гостей Стрекопытова не преминул оставить свой автограф (кто гвоздем, а кто струей мочи), поползла вниз, Синяков спросил у Дрозда:

– Неужели вы во все эти предрассудки верите?

– Я придерживаюсь принципов дзен-буддизма, – солидно пояснил участковый. – Это мне как-то ближе.

«Боже мой, – подумал Синяков. – Как изменился мир! Ведь раньше менты придерживались только принципов марксизма-ленинизма. В крайнем случае – алкоголизма. Хотя и в скрытой форме».

Между тем Стрекопытов, желая продемонстрировать широту своего кругозора (хотя о буддизме он знал только со слов знаменитой песни Высоцкого), как бы между прочим заметил:

– В переселение души, значит, веришь, начальник… Ну-ну…

– Душа переселиться не может, поскольку ее не существует, – как о чем-то само собой разумеющемся сообщил Дрозд. – Переселяется карма.

– А это что еще за фигня такая? – удивился Стрекопытов, выволакивая из лифта чемодан, на котором Синяков так и не удосужился замазать грозную надпись «Секретный № 3».

– Судьба, если говорить просто, – похоже, Дрозд слегка смущался своих слов. – Но не слепая судьба, как ее понимают христиане или мусульмане, а судьба, предопределенная моим поведением в прежних жизнях.

– В гробу я эти дела видал! – ни с того ни с сего озлился Стрекопытов. – Шаманство! Буддизм! Я вот завтра пойду в православный храм и свечку Николаю-угоднику поставлю! Так-то оно вернее будет.

– Тем и хорош буддизм, что в его основе лежит принцип терпимости, – произнес Дрозд мягко. – Только это и мешает мне, гражданин хороший, выселить вас из занимаемого помещения, давно превращенного в притон. Статью назвать?

– Не надо. Знаю, – сразу успокоился Стрекопытов. – Тридцать восьмая статья Основ жилищного законодательства. Выселение нанимателя без предоставления другого жилья за нарушение правил социалистического общежития… А разве ее не отменили?

– Для вас – нет, – отрезал участковый.

– Понял, – откозырял Стрекопытов. – Исправлюсь… Постараюсь изменить… эту… как ее… карму.

– Постарайтесь-постарайтесь, – кивнул Дрозд. – А я уж прослежу.

Как и следовало ожидать, под тачкой Стрекопытов подразумевал трехосный мусоровоз, закупленный в Японии по бартеру (мы им – металлолом, они нам – автомобили). Перед прочими видами транспорта этот монстр обладал тем преимуществом, что на правах коммунальной спецмашины имел право игнорировать любые запрещающие, а равно и предписывающие знаки. Поэтому путешествие обещало быть недолгим – через проходные дворы и детские площадки, минуя центральные проспекты с их вечными пробками, неисправными светофорами и разгулом дорожной милиции.

– Машина не хер, всех не увезет, – предупредил водитель «Ниссана», как нарочно имевший узкие косые глазки и желтое плоское лицо. – Пассажирское место только одно.

Стали прощаться.

– А свечку я все же поставлю, – шепнул Стрекопытов на ухо Синякову. – И Николаю-угоднику, и Андрею Первозванному, и Федору Столпнику.

Дрозд сказал буквально следующее:

– Последователи буддизма считают, что наша жизнь есть только долгий и тягостный сон. Пробудиться от него могут лишь избранные. Этих немногих и называют буддами, то есть проснувшимися. Постарайтесь убедить себя в том, что вся ваша прошлая жизнь была сном. Завтра проснитесь другим человеком и начните все сначала.

– Легко сказать, – пробормотал Синяков, пораженный плодотворностью этой, казалось бы, простой мысли. – Но я постараюсь…

Едва он успел втиснуться в кабину мусоровоза (громоздкий чемодан очень мешал), как водитель, при ближайшем рассмотрении похожий отнюдь не на японского самурая, а скорее на монголо-татарского разбойника, врубил все многочисленные мигалки и, рванув с места, прокричал неизвестно кому:

– Сукой буду не забуду, изуродую иуду!

Глава 3

Неизвестно, что было тому причиной: то ли покровительство духов, то ли крестное знамение, напоследок наложенное Стрекопытовым, то ли это просто судьба, крепко саданувшая человека под дых, давала ему возможность оклематься, но теперь у Синякова все складывалось нормально.

Мусоровоз без всяких проблем домчал его до аэропорта, билеты на нужный рейс продавались свободно. «Секретный № 3» не вызвал никаких подозрений у бдительных контролеров, арка металлоискателя даже не пикнула, пропуская его в «отстойник». Запах перегара не смутил ни милицию, охранявшую выход на летное поле, ни стюардессу, провожавшую пассажиров к самолету.

К удивлению Синякова, давным-давно не пользовавшегося воздушным транспортом, посадка шла не с боку, а с хвоста. Салон оказался просторным, с двумя проходами между рядами кресел. Хотя большинство пассажиров мужского пола и так находились в подпитии, к их услугам был еще и бар с богатым выбором горячительных напитков.