Дис - [9]

Наконец крест миновал и их. Он теперь уже находился на расстоянии примерно километра под поверхностью пустыни. А до конечной точки его путешествия было еще очень далеко. Расстояние это измерялось причем даже не километрами или десятками километров. А сотнями их, если не тысячами. Да-да, именно тысячами. И яма, образовавшаяся там наверху, была примерно столь же глубокой. Но как же тогда призраки, находившиеся почти у самой поверхности, могли видеть то, что было на таком удалении от них, — в самом низу этой едва ли не бездонной теперь ямы? Ведь на таком гигантском расстоянии рассмотреть было вообще ничего нельзя. Да, конечно, за исключением лишь одного, — света. Яркого, пылающего, невообразимо горячего света, который шел из самого центра чистилища. И насколько же была печальна участь тех призраков, которые приближались сейчас к нему? Каковы же были их страдания, не шедшие ни в какое сравнение с тем, что они испытывали на поверхности. Но спасение, к несчастью, было именно там, в самом центре этого огромного, раскаленного, пылающего шара, в ужасных пучинах которого они все сейчас находились.

Крест опускался. Он теперь двигался с довольно приличным ускорением, поскольку, сохраняя прежнюю скорость, не смог бы достичь дна ямы даже, наверное, до скончания времен. Круговое же вращение его также усиливалось, поскольку горизонтальная перекладина, сохраняя момент движения, стала постепенно укорачиваться. Она, буквально сантиметр за сантиметром словно бы вжималась в вертикальную стойку креста, делая последнюю несколько длиннее. Это изоморфная трансформация происходила очень медленно и почти незаметно. Она длилась до тех пор, пока горизонтальная перекладина не исчезла совсем, а вертикальная стойка не приняла форму тонкой, вытянутой, острой иглы. Сам же, бывший теперь уже крест, не столько ввинчивался в пространство ямы, — он просто-таки падал в нее, рассекая очень сильно разогретый, плотный воздух, сжатый едва ли не до консистенции киселя.

Сама же яма во время этого стремительного падения практически не менялась, впрочем, как и то, что находилось на ее стенках. Это были все те же призраки, правда теперь уже не то чтобы задумчивые или встревоженные, а дико перепуганные и жутко кричащие. Да и действительно, страдали они ужасно. И от нестерпимого жара, который доходил до них снизу, и от чудовищного давления песка, сжимавшего их со всех сторон, да и от себя самих. Поскольку все они теперь вынужденно прижимались друг к другу, принимая при этом самые невообразимые позы.

Еще чуть ниже призраки эти переставали даже кричать, а просто медленно поворачивались на месте, шевеля при этом то руками, то ногами, то лишь одними пальцами. У некоторых из них были вывернуты все части тела, отчего они являли собой зрелище весьма отвратительное. Еще через пару сотен километров призраки эти переставали даже шевелиться и только лишь в невыразимом ужасе смотрели куда-то вперед в пространство, прямо перед собой. Они были теперь уже едва ли не сплавлены друг с другом. А некоторые части их тел действительно, пожалуй, срослись.

Потом был пояс неожиданно красивый. То отвратительное зрелище слипшихся и кое-как шевелящихся в своей же собственной жидкости призраков миновало. А вместо него возникла область кристаллов. Здесь призраки, уже почти полностью лишенные своей индивидуальности, представали в виде то ли кораллов, то ли кристаллических разветвлений. Эти разветвления тянулись вглубь на сотни, если не тысячи километров. Они были разного цвета и размера. Причем, чем дальше в глубину, тем более прозрачными они становились. Весьма похожие на разветвленные узоры на окнах в морозный зимний день, они представляли из себя нечто поистине завораживающее. Поскольку были на удивление красивы, причем не только по форме, но и по цвету, который был, однако, чаще всего либо фиолетовым, либо красным.

И вот наконец, этот бывший теперь уже крест, а сейчас летящая с невообразимой скоростью игла, приблизился к уровню коконов. Здесь призраки, давно уже не являясь тем, чем были прежде, то ли от невообразимого жара, то ли от давления, то ли от иных напастей, обрушившихся на них, покрывались твердой, непрозрачной, напоминавшей хитин оболочкой. Они, словно бы окончательно умерев, безропотно ждали завершающего этапа своего бесконечно-долгого путешествия к забвению. И это был центр чистилища. Пылал он светом невообразимым. Ничто, даже эти бесплотные призраки, не могло долго находиться рядом с ним. Все плавилось вокруг него и все кипело. И только лишь та уродливая защитная оболочка, которой призраки покрылись за столетия своего пыточного путешествия вниз, не позволяла им сгореть сразу. Но все же из-за чудовищного давления сверху они постепенно приближались к этому свету, отчего словно начинали сперва оттаивать и разворачиваться, а затем, соприкоснувшись с самим светом, в долю секунды сгорали. И это был конец. Всего. И их мучений, и памяти, и той полупрозрачной субстанции, которую они представляли из себя изначально. Эта субстанция теперь, как казалось, даже питала свет чистилища. И хотя он, конечно, не делался от этого более ярким или горячим, поскольку пылал так, что колебаний светимости там, пожалуй, и невозможно было бы различить. Однако это был, наверное, тот единственный и почти неисчерпаемый источник энергии, который с ним соприкасался.