Махарадзе снова разражается бурной тирадой.
— Сейчас не вру, — поправился Зворыкин, — не подведем, товарищ Нодар. Можете смело докладывать, что советский грузовик есть!.. — Он положил трубку.
— Сбегаешь? — хрипло спросил он Саню.
— Сбегаю, Алеша, — серьезно, даже печально ответила Саня. — Назад в твою жизнь.
— Что это значит?
— Я старею и дурнею, Алеша. Еще год такой жизни — и ты окажешься слишком далеко от меня, не докличешься.
— Ладно врать-то!.. Сказала бы прямо: работать надоело.
— Нет. Просто хочу вернуться к своей главной и, если хочешь, единственно важной работе — быть женой Зворыкина.
— Вот те раз! Нешто ты не жена?
— К сожалению, я давно уже, пусть невольно, пренебрегла этим занятием. Я слишком устаю, я не успеваю порой даже вымыться. От меня пахнет землей и потом. Я не девочка, я сказала себе: все, хватит. Комсомольский период моей жизни кончился. Завод или директор. Я выбираю директора.
— Ладно, — тихо сказал Зворыкин, — ты уволена…
Он размашисто подписал заявление.
…Плакат над заводскими воротами: «Да здравствует советский грузовик — лучший в мире!» Праздничная толпа рабочих и служащих, мелькают знакомые лица: тут и старые кадровики, и весь инженерный состав, и нарядная Саня, и нарком Махарадзе, крупный человек с черными, проточенными сединой усами и с такой же шевелюрой, и взволнованный Зворыкин.
Степан Рузаев заканчивает речь:
— Товарищи! Мировая буржуазия скапливает силы и наглеет с каждым часом. Но акулам капитализма, — вдохновенно продолжает Рузаев, — не удержать всемирного революционного движения, опорой которому будет колонна наших советских грузовиков. Сегодня, — Рузаев указал поверх головы на новенький грузовик, — мы вбили первый гвоздь в гроб мировой буржуазии!.. Теперь ей полный Нефанленд!
Гром оваций был ответом на выступление. Секретарь директора взмахнул дирижерской палочкой… Мощно взыграл оркестр, зазвучало тысячеголосое «ура».
Из ворот показался грузовичок, празднично разукрашенный кумачом и еловыми ветками.
Спускаясь с трибуны, Степан Рузаев столкнулся с Махарадзе. Тот поглядел на него сурово.
— Опять? — с упреком сказал Зворыкин Рузаеву. — Неужели в такой день нельзя было удержаться?
— А чего?.. Ну, выпил пивка с рабочим классом за новый грузовик. За победу мирового пролетариата.
— На тебя люди равняться должны…
— А чем я плох?.. Я не забурел, как некоторые. Начальства из себя не корчу.
Рузаев отошел в сторону.
— Это твой друг? — спросил Махарадзе.
— До гроба! — ответил Зворыкин. — Он прекрасный парень, но в какой-то момент не все понял, затосковал, сбился…
— Мне не нравится твой покорный тон. Почему не дерешься за человека?
— Хоть бы в такой день стружку не снимали! — жалобно сказал Зворыкин.
Махарадзе пригрозил ему пальцем, но глаза его улыбались.
— Тоже мне казанская сирота!..
Они подошли к грузовику Зворыкин сел за руль, Махарадзе — рядом, а в кузов набились рабочие, инженеры, туда же сунулась нарядная Саня.
— Куда?! — взревел Зворыкин. — Членам семьи — во вторую очередь.
И Саня отстала.
— Все, забраковали тебя, Санька, — посочувствовал Степан Рузаев. — Полный Нефанленд!..
Зворыкин обменялся взглядом с Махарадзе и с блаженным видом включил скорость. Грузовик отъехал немного от ворот, и тут случилось непредвиденное: наперерез ему промчалась фордовская полуторка и лихо пошла в гору.
Соблазн помериться силами со знатным «иностранцем» был слишком велик, даже в темных серьезных глазах Махарадзе сверкнул сумасшедший огонек азарта. И, свернув с трассы, Зворыкин устремился в погоню за «фордом», как борзая за лисой.
На «форде», видимо, приметили маневр Зворыкина и прибавили ходу.
— Жхми!.. Жми!.. — с южной горячностью шептал Махарадзе, захваченный этим состязанием.
Но грузовик Зворыкина вдруг забарахлил, крутой подъем оказался ему не по силам… Тщетно давил на педаль газа директор.
С «форда» насмешливо помахали рукой.
Грузовик Зворыкина пополз вниз, а тут еще тормоза вышли из строя, и «гордость отечественного автомобилестроения» совершила задним ходом обратный путь в заводские ворота, украшенные гордым плакатом.
В отчаянии Зворыкин уронил голову на баранку. Большая, тяжелая рука Махарадзе легла ему на плечо.
— Нечего нюни распускать. Вывод ясен! Надо еще учиться современному автомобилестроению.
— У кого? — не поднимая головы, спросил Зворыкин.
— У его величества Форда! Поедешь в Америку, в Детройт!
Зворыкин ошалело уставился на Махарадзе.
…Квартира Зворыкиных. Рузаев и Саня — очень нарядная, располневшая. Рузаев наливает себе водки из графинчика, стоящего на буфете.
— Не лишняя? — спросила Саня.
— Сегодня же выходной.
— Повезло вам с переходом на пятидневку, Степан Иванович.
Рузаев отставил графинчик.
— Ладно, не нуди. Чего Алешка из Америки пишет?
— Пишет, что вещи складывает, скоро вернется. — Саня протянула ему открытку.
— Надоело, значит, у капиталистов в услужении находиться.
— Не трепись, Степа! Он учится, проходит автомобильный университет.
— Вон ты каким словам обучилась — «университет»! Ну да ладно, скорее бы возвращался. — Он повертел открытку. — Конечно, в гостях хорошо, а дома лучше. Там ведь одно: отдай весь труд. Потогонная система. Хорошему капиталисты все равно не научат…
