Царь на левом полотне с вечным затаенным страхом ждет, как палаческого топора, слова из незагрязненных ложью уст юродивого; еще мгновение - и тот скажет..
* * *
Илья Сергеевич этих картин не нарисует. Hикогда. Даже расширь он свой благородный лоб еще на семь пядей, руки и мысли его останутся барскими, а барин не может нарисовать ни голодных глаз, ни грозного безмолвия народа, жаждущего правды и справедливости. У бар странное представление о чужом счастье - по их мнению, быдло должно быть преисполнено благостью и умилением от одного вида царя-стервятника, а если быдлу восхочется свободы, равенства и братства, то кисть такого живописца тотчас изобразит нам Буонапарте и картечь.
Hо диптих, выстраданный из поколения в поколение, не тускнеет.
И в зале, которого нет, всегда будет много людей, ибо эти картины вечны и живут не на полотне, а в уме и сердце народном.