Дипломатическая быль. Записки посла во Франции - [24]

На столе у Барнса лежал какой-то документ. Барнс демонстрировал высшую степень доброжелательности.

— Отлично написанный документ, господин Дубинин, — произнес он, расплываясь в улыбке.

— Простите, господни Барнс, но я не знаю, о каком документе идет речь?

— Так это же документ, совсем недавно переданный в ЮНЕСКО представительством Советского Союза. Он, конечно, писался вначале на русском языке, но в ЮНЕСКО представительство направило его в переводе на французский. Французский язык превосходный. Поздравляю.

— Я в первый раз слышу о таком документе, не понимаю, с чем вы меня поздравляете.

— Как же с чем, как же? Так хорошо на французский могли перевести только вы, кто же еще, господин Дубинин, мог оказать столь квалифицированную услугу господину Кеменову? Я, собственно, пригласил вас еще и для того, чтобы зачитать вам клятву международного чиновника…

Все стало ясным. Зачитать мне в таких обстоятельствах эту клятву было равнозначно выговору за нарушение этики сотрудника секретариата ЮНЕСКО, поскольку работать на кого бы то ни было, в том числе и на свое собственное государство — о чем я уже упоминал, — сотрудники секретариата не должны.

Я возмутился. То, что я впервые услышал о документе, лежавшем перед глазами Барнса, было святой правдой. Представительство вообще никогда не обращалось ко мне с просьбами о каких бы то ни было переводческих работах. Пришлось прервать Барнса.

— Повторяю, господин директор, что я не имею никакого отношения к тому, с чем вы хотите поздравить меня или в чем хотите упрекнуть. И если вы в самом деле после этого станете цитировать клятву, то, думаю, очень скоро оправдываться придется не мне, а вам.

В глазах у Барнса мелькнул злой огонек, но он совладал с собой и, забыв о клятве, примирительно закруглил разговор туманной фразой о том, что бывают, дескать, и неточные сведения…

Больше ничего подобного не повторялось.

Работа требовала, чтобы я овладел английским языком настолько, чтобы можно было «глазами», т. е. абстрагируясь от произношения, читать юнесковские документы на этом языке. Но основы языка так или иначе требовались, и я решил поступить на курсы в Британский институт в Париже. Однако и там нужна была предварительная подготовка, и для поступления следовало сдать экзамен. Тексты-задания такого вступительного испытания мне выдали на руки, предложив вернуть их через несколько дней. К сожалению, я быстро убедился, что моих весьма скромных познаний в английском было недостаточно даже для того, чтобы заготовить мало-мальски серьезные ответы дома и со словарем. Пришлось обратиться за помощью к коллеге из английской секции. Он и прошелся по моему заданию, после чего я отправил работу в Британский институт. Позже мне рассказали, что директор Института, взглянув на «мою» работу, заметил с улыбкой, что мое место не на первом курсе, а в его собственном кресле. Институтские грамматические экзерсисы и «топики» я старался дополнять всем, что могли дать непосредственно «производственные» знания. В этом отношении в ЮНЕСКО, заполненной документами на английском языке, как говорится, и стены помогали. И еще помогал обмен уроками с одним коллегой — австралийцем, изучавшим русский язык. Встречаясь с ним два-три раза в неделю, мы половину времени уделяли русскому уроку, другую — английскому. Через полтора года я начал работать с английскими документами и был назначен на престижную для человека моего возраста должность редактора — «П-4», которую приравнивали в то время к должности советника посольства.

* * *

Новое в советской внешней политике затрагивало не только содержание дипломатической работы, но и стиль поведения, сам образ жизни советских представителей за рубежом. Стали поощряться деловые связи с иностранцами, контакты с представителями все более широкого спектра политических и общественных тенденций. Было разрешено проводить ежегодные отпуска за границей в целях лучшего знакомства со страной пребывания.

Возможность провести отпуск во Франции мы с женой восприняли с энтузиазмом. Найти спутников оказалось проще простого. Ими оказалась семья наших коллег из ЮНЕСКО. Только что приобретенный «Пежо-403» являл собой великолепное средство передвижения на четверых. Туда были загружены палатка наших сотоварищей (нашей с женой спальней призвана была служить сама машина с ее раскладными передними сиденьями и открывающейся крышей), столик со стульями, газовый примус, киносъемочные камеры и фотоаппараты. Материальные приготовления на этом были завершены. Другое дело разработка маршрута. Этим, в спорах и советах, мы занимались долго, стремясь отыскать во Франции как можно больше интересных уголков, особенно в стороне от наезженных нами к тому времени туристических магистралей. Путь получился длиной в пять тысяч километров с остановками главным образом в кэмпингах.

Первый бросок мы сделали сразу до Дордони. Это сказочной красоты район. Река вьется между зеленых холмов, увенчанных бесчисленными замками. Небольшой городок Сарлат сохранился в том первозданном виде, как построили его в XII–XV веках. Его, как и наш Суздаль, пощадила цивилизация. Памятники материальной культуры уводят нас все дальше в глубь веков. Вот пещера Ласко. Открыли ее сравнительно недавно, в 1940 году. Мальчик обнаружил яму-отверстие в лесу. Она позволила проникнуть в палеонтологическую пещеру со сделанными где-то за 15 тысяч лет до нашей эры изображениями диких лошадей, быков, оленей, бизонов и других животных. Росписи поражают мастерством их творцов, их высокой техникой, умением искусно пользоваться не только богатой палитрой и по наш день сохраняющих свою свежесть красок и их оттенков, но и неровностями, выступами скальной поверхности, по которой мастера работали.