Дипендра - [45]
Я лег рядом и снова осторожно ее поцеловал. Она попыталась улыбнуться и вдруг тихо сказала:
– Я… я все вспомнила.
Глаза ее светились смыслом, человеческим смыслом.
– Я люблю тебя, – только что и мог сказать я.
Она слабо улыбнулась:
– Я тоже.
Осторожно я переложил ее голову себе на плечо и замер. Так мы и лежали, прижавшись друг к другу. По потолку, как-то странно сияя, пробегали блики пламени. Было тихо, снаружи не доносилось ни единого звука. Казалось, что в этой страшной тюрьме никого, кроме нас двоих, и не было.
– Вик, – вдруг тихо позвала меня она.
– Что?
Она медлила.
– Мы не умрем?
Что-то неумолимое и жестокое взяло за сердце, но я… я все равно чувствовал себя живым. Молча я лежал рядом с ней. Я был как бы поверх ответа.
– Вик, мы не умрем? – повторила тихо она. – Они ведь не убьют нас?
Я молчал.
– Они говорили мне, что я твоя смерть… Но ведь это неправда.
«Неправда», – отозвалось во мне. Стало радостно.
– Ты и в самом деле любишь меня, Лиз?
– Зачем ты спрашиваешь?
– Ну… ведь это же все… из-за меня.
Она помолчала.
– Теперь я знаю, что я люблю тебя…
Я замер и не двигался. Словно бы что-то исполняло меня как какую-то музыку. Нет это было не только возвращающееся желание.
– Да… люблю, – повторила она и замолчала. И я не смел нарушить этого молчания.
Блики пламени скользили по стенам и по потолку. И словно бы ни стен, ни потолка и не было. Только это вечное движение. Мне показалось, что огонь там, в этой каменной нише под изображением Кали, только лишь разгорается. Странное чувство овладевало и овладевало мной, и с каким-то горьким и в то же время сладостным любопытством я словно бы к нему прислушивался, – что ничего и никогда уже теперь не будет иметь для меня значения.
Ничего кроме этого…
… дрожание огня, да, дрожание огня, входит и входит, входит человек в человека, в богиню бог, лингам в йони, разгоняться и разгоняться, входит и входит, на выдохе, ногтями за ягодицы, губы в губы, замыкая ток, входит и входит на всю длину, последний раз, вдоль всего бога, как сам-ты, есть и еще раз есть, ять и еще раз ять, сладкая – навсегда, разгораться огню, разгораться, разжигай, пизда, разжигай, забирай, пизда, забирай, спрячь же, о пизда, я боюсь, я хочу исчезнуть, остаться вот так, вот так, входит, входит сильный и могучий, великий и славный, неуязвимый, бессмертный, как отец, вот так, вот так, все выше и выше поднимается пламя, все ярче и ярче разгорается огонь, исчезают стены и коридоры, горит и рушится эшафот… нет, я не умираю, нет, я не умираю, я – ярче яркого пламени, и эта история – моя, без смерти нет воскресения…
Ключ в замке загремел и дверь в камеру медленно открылась. Гуркх с факелом, четыре солдата и два палача, один из которых с поклоном пропустил другого вперед, называя его «достопочтимый Ангдава». Они вошли и долго стояли молча, разглядывая беззащитную наготу лежащих на кровати. И наконец тот, кого назвали Ангдава ласково сказал:
– Пора.
И тот, кого звали Вик стал медленно одеваться. А та, которую звали Лизой опрокинулась, спрятав в подушку лицо. И плечи Лизы содрогались от беззвучных рыданий. И она ничего не могла с собою поделать. И отчужденно Вик одел на себя черную с белым робу. Ангдава все также ласково улыбался. Лица солдат были ожесточены. Вик застегнул последнюю пуговицу «пиджака» и опустил руки, поднимая голову и глядя в лицо палача, он ждал знака, чтобы начать этот трудный путь, но Ангдава почему-то медлил. Замерли и не двигались и солдаты, словно бы и они тоже чего-то ждали. Так прошло мгновение, равное вечности. Лиза беззвучно рыдала на кровати… Наконец послышались чьи-то шаги. Они приближались издалека, кто-то неторопясь шел по коридорам. Приглушенный скрипучий деревянный какой-то звук. Медленно и неотвратимо, наступая тяжело, на всю ступню, кто-то приближался и приближался. Вот наконец и возник в проеме двери.
Дипендра, теперь в мундире – черный китель и белые брюки, эполеты и аксельбант, черная фуражка с красным ободком и с черным блестящим околышем – спокойно стоял, облокотившись рукой на косяк. Солдаты взяли «на караул», палачи почтительно склонились.
– Ты, конечно, не ждал меня, – сказал Дипендра, как-то странно растягивая слова и зорко всматриваясь в Вика.
Взгляд его узких глаз был бесстрастен и строг.
– Разве… разве ты не мертв? – тихо спросил Вик.
Дипендра молчал, не сводя с него своего странного взгляда.
– Пока еще нет, – сказал наконец он.
– Так ты… ты пришел нас спасти?
Дипендра печально улыбнулся и медленно, также слегка растягивая слова, сказал:
– Да, я пришел вас спасти…
Он помолчал и, тяжело вздохнув, добавил:
– Ты тоже скоро… родишься богом.
Солдаты стояли все также неподвижно. Не двигались и гуркхи. Горящая смола факела слегка потрескивала и иногда жужжащими каплями падала на пол. Огонь отражался в бесстрастных глазах палача. Лиза отняла голову от подушки и медленно села, прижалась щекой к руке Вика.
– Пора, – сурово приказал солдатам Дипендра, становясь рядом с Виком.
Палач подошел, и надел им обоим, на шею, тонкие черные ленточки.
38
Глубоко вниз пускает свои каудексы-стебли мандрагора. Ядовиты ее плоды. Но в темных слепых глубинах скрыт ее магический корень. И ты, читатель, будь осторожен, вырывая его из земли. По преданию извлекаемая мандрагора издает душераздирающие крики, сводящие людей с ума. Чтобы избежать безумия, посвященные чертят мечом вокруг растения три круга, а потом осторожно привязывают его верхушку к хвосту собаки. И только тогда, протрубив три раза в рог и глядя на запад, сильно бьют собаку шестом, чтобы та выдернула корень из земли. Так посвященные ризотомисты избегают безумия и смерти, принося мандрагоре в жертву свою собаку, которая сходит с ума и умирает вместо них. Говорят, что в стародавние времена мандрагоре приносили в жертву людей. Таков неизменный закон жертвоприношений – единственный путь разделить трапезу с богами.
«Он зашел в Мак’Доналдс и взял себе гамбургер, испытывая странное наслаждение от того, какое здесь все бездарное, серое и грязное только слегка. Он вдруг представил себя котом, обычным котом, который жил и будет жить здесь годами, иногда находя по углам или слизывая с пола раздавленные остатки еды.».
«Легкая, я научу тебя любить ветер, а сама исчезну как дым. Ты дашь мне деньги, а я их потрачу, а ты дашь еще. А я все буду курить и болтать ногой – кач, кач… Слушай, вот однажды был ветер, и он разносил семена желаний…».
«Знаешь, в чем-то я подобна тебе. Так же, как и ты, я держу руки и ноги, когда сижу. Так же, как и ты, дышу. Так же, как и ты, я усмехаюсь, когда мне подают какой-то странный знак или начинают впаривать...».
«Признаться, меня давно мучили все эти тайные вопросы жизни души, что для делового человека, наверное, покажется достаточно смешно и нелепо. Запутываясь, однако, все более и более и в своей судьбе, я стал раздумывать об этом все чаще.».
«А те-то были не дураки и знали, что если расскажут, как они летают, то им крышка. Потому как никто никому никогда не должен рассказывать своих снов. И они, хоть и пьяны были в дым, эти профессора, а все равно защита у них работала. А иначе как они могли бы стать профессорами-то без защиты?».
«– Плохой ты интеллигент, посредственный, если даже матом не можешь.».
«Кто лучше знает тебя: приложение в смартфоне или ты сама?» Анна так сильно сомневается в себе, а заодно и в своем бойфренде — хотя тот уже решился сделать ей предложение! — что предпочитает переложить ответственность за свою жизнь на электронную сваху «Кисмет», обещающую подбор идеальной пары. И с этого момента все идет наперекосяк…
Самое завораживающее в этой книге — задача, которую поставил перед собой автор: разгадать тайну смерти. Узнать, что ожидает каждого из нас за тем пределом, что обозначен прекращением дыхания и сердцебиения. Нужно обладать отвагой дебютанта, чтобы отважиться на постижение этой самой мучительной тайны. Талантливый автор романа `После запятой` — дебютант. И его смелость неофита — читатель сам убедится — оправдывает себя. Пусть на многие вопросы ответы так и не найдены — зато читатель приобщается к тайне бьющей вокруг нас живой жизни. Если я и вправду умерла, то кто же будет стирать всю эту одежду? Наверное, ее выбросят.
«Женщина с прошлым» и муж, внешне готовый ВСЕ ПРОСТИТЬ, но в реальности МЕДЛЕННО СХОДЯЩИЙ С УМА от ревности…Габриэле д'Аннунцио делал из этого мелодрамы.Уильям Фолкнер — ШЕДЕВРЫ трагедии.А под острым, насмешливым пером Джулиана Барнса это превращается в злой и озорной ЧЕРНЫЙ ЮМОР!Ревность устарела?Ревность отдает патологией?Такова НОВАЯ МОРАЛЬ!Или — НЕТ?..
Шестеро друзей — сотрудники колл-центра крупной компании.Обычные парни и девушки современной Индии — страны, где традиции прошлого самым причудливым образом смешиваются с реалиями XXI века.Обычное ночное дежурство — унылое, нескончаемое.Но в эту ночь произойдет что-то невероятное…Раздастся звонок, который раз и навсегда изменит судьбы всех шестерых героев и превратит их скучную жизнь в необыкновенное приключение.Кто же позвонит?И что он скажет?..
Перед вами настоящая человеческая драма, драма потери иллюзий, убеждений, казалось, столь ясных жизненных целей. Книга написана в жанре внутреннего репортажа, основанного на реальных событиях, повествование о том, как реальный персонаж, профессиональный журналист, вместе с семьей пытался эмигрировать из России, и что из этого получилось…
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.