Династия Романовых - [121]

Распутин дает царю советы и по продовольственному вопросу, который в октябре 1915 года резко обострился. В провинции было полно различных продуктов, а в главных городах не хватало самого насущного. И вот Григорий начинает выдвигать идею необходимости обеспечения первоочередного подвоза продовольствия и предлагает, чтобы в течение трех дней приходили исключительно вагоны с мукой, маслом и сахаром. «Это в данную минуту, – утверждал он, – более необходимо, чем снаряды или мясо».

Многие предложения Распутина были приняты царем. При этом было бы ошибкой считать Николая II послушным исполнителем указов «старца». При решении абсолютного большинства вопросов Николай не ставил в известность ни Распутина, ни даже императрицу. О многих его решениях они узнавали уже из газет или других источников. В одном из писем к супруге Николай достаточно твердо заявляет: «Только прошу тебя не вмешивать нашего Друга. Ответственность несу я и поэтому желаю быть свободным в своем выборе». Например, Григорий не советовал созывать Думу в апреле 1915 года. Царь все-таки созвал ее. Распутин через царицу «предложил» назначить министром финансов Татищева, а военным министром – генерала Иванова. Государь проигнорировал эти и другие «предложения». Политические советы Распутина иногда даже вызывали у царя некоторое раздражение. 9 ноября 1916 года он написал царице: «Мнения нашего Друга о людях бывают иногда очень странными, как ты сама это знаешь».

Положение Распутина при дворе не могло не вызывать зависти и злобы ущемленной им части аристократии и чиновничества. Антираспутинская партия, главой которой был великий князь Николай Николаевич, бросила все силы на его свержение. Председатель Совета министров Коковцев вспоминал, что газетная кампания против Распутина носила организованный характер. О нем начинают распространяться компрометирующие слухи, порочащие не только «старца», но и царицу Александру Федоровну. Фрейлина царицы Софья Ивановна Тютчева, тесно связанная с окружением Николая Николаевича, активно участвовала в сборе и распространении сплетен, за что ее по настоянию царицы удалили от двора. Но слухи о крайне непристойном и разгульном поведении Распутина уже активно муссировались в светском обществе.

Поговаривали даже о слишком близких отношениях Григория и царицы, что сильно подрывало авторитет монархии (эти слухи решительно опровергаются Э. Радзинским в его книге «Распутин»). А еще говорили, что Распутин, используя свое огромное влияние на Александру Федоровну, брал взятки за продвижение людей по карьерной лестнице. Следователь комиссии Временного правительства В. Руднев писал: «При осмотре бумаг министра внутренних дел Протопопова было найдено несколько типичных писем Распутина, всегда говоривших только о каких-либо интересах частных лиц, за которых Распутин хлопотал. Среди бумаг Протопопова, так же как и среди бумаг всех остальных высокопоставленных лиц, не было найдено ни одного документа, указывающего на влияние Распутина на внешнюю и внутреннюю политику».

29 июня 1914 года в селе Покровском состоялось первое покушение на Распутина. Мещанка Хиония Гусева, вдохновленная давним врагом Распутина епископом Илиодором, ударила Григория ножом. Но Распутин, получив ножевое ранение, быстро поправился. Следующий «удар» был нанесен два года спустя. 19 сентября 1916 года В. М. Пуришкевич произнес в Государственной думе страстную речь против Распутина. Основной идеей ее было: «Не должен темный мужик дольше править Россией!» В тот же день возник замысел убить Распутина. С этим предложением к Пуришкевичу подошел князь Феликс Юсупов, считавший пагубным и даже преступным влияние сибирского пророка на царскую семью. Непоследнюю роль сыграло и то, что 27-летний выпускник Оксфордского университета Ф. Юсупов был женат на племяннице царя, и молодой аристократ не без оснований опасался, что его красавица жена может попасть в распутинский гарем. Князь решил, что Распутина следует убрать, используя для этого любые средства.

Активными участниками заговора стали также двоюродный брат Николая II великий князь Дмитрий Павлович, депутат Государственной думы, ярый монархист В. М. Пуришкевич, известный врач Станислав Лазоверт. Заговорщикам не терпелось самим взять бразды правления в свои руки, и поэтому исполнение задуманного не стали откладывать.

16 декабря 1916 года заговорщики заманили Распутина во дворец Юсупова в Петербурге, договорившись убить его там, а тело сбросить в реку под лед. По утверждению А. Симановича, секретаря Распутина, он многократно уговаривал Григория Ефимовича не выходить из дома, так как боялся покушения. Но по неизвестной причине Распутин все-таки принял приглашение.

Для убийства заговорщики приготовили любимое лакомство Распутина – миндальные пирожные, начиненные цианистым калием, а также бутылку вина, в которое был подмешан яд. По приезде Распутина во дворец его принял хозяин Ф. Юсупов, остальные участники заговора ждали наверху, в другой комнате. Пуришкевич, описывая в своем дневнике убийство царского фаворита как подвиг, совершенный заговорщиками для спасения России, тем не менее, отдает должное мужеству Распутина: «Прошло еще добрых полчаса донельзя мучительно уходившего для нас времени, когда наконец нам ясно послышалось хлопанье одной за другой двух пробок, звон рюмок, после чего говорившие до этого внизу собеседники вдруг замолкли. Мы застыли в своих позах, спустившись еще на несколько ступеней по лестнице вниз. Но… прошло еще четверть часа, а мирный разговор и даже порой смех внизу не прекращались. “Ничего не понимаю, – разведя руками и обернувшись к великому князю, прошептал я ему. – Что он, заколдован, что ли, что на него даже цианистый калий не действует!”». Понимая, что на Распутина яд почти не оказывает никакого действия, заговорщики решили застрелить «старца», цинично рассудив, что «это и скорее, и проще». Сначала стрелял Юсупов. Решив, что выстрел в грудь не оставит жертве никаких шансов, князь оставил истекающего кровью Распутина умирать в комнате. Каково же было удивление заговорщиков, когда из столовой, где лежал «старец» раздался звук открывающейся двери, а затем послышались шаги. «То, что я увидел внизу, могло бы показаться сном, если бы не было ужасной для нас действительностью: Григорий Распутин, которого я полчаса тому назад созерцал при последнем издыхании, лежащем на каменном полу столовой, переваливаясь с боку на бок, быстро бежал по рыхлому снегу во дворе дворца вдоль железной решетки, выходившей на улицу… Первое мгновение я не мог поверить своим глазам, но громкий крик его в ночной тишине на бегу “Феликс, Феликс, все скажу царице…” – убедил меня, что это он, что это Григорий Распутин, что он может уйти, благодаря своей феноменальной живучести, что еще несколько мгновений, и он очутится за вторыми железными воротами…» – вспоминал об этом Пуришкевич.