Династия - [69]

— Еще мы слышали, что они со своими людьми прошли процессией по улицам, идя парами, а королева и герцог были во главе, — добавил Эдуард.

— Да, так и было. Только никто не поверил, что это окончательное примирение, за исключением, наверное, короля. Народ его очень любит. В любых неудачах люди всегда будут винить королеву.

— Эту волчицу! — взорвалась Элеонора, не в силах больше сдерживаться.

Томас улыбнулся и ласково похлопал мать по руке:

— В вас самой, матушка, есть что-то от дикого животного. Я бы многое отдал, чтобы посмотреть, как вы встретились бы с королевой на нейтральной территории без вооруженной охраны. Могу поспорить, что вы вцепились бы ей в космы.

— Тихо, сын мой, что ты такое говоришь? Какие мысли ты разбудишь в детях такими словами? — засмеялась Элеонора.

— Никто в этом доме не питает особой любви к королеве, — тихо произнес Роберт.

— Только ее приспешники хранят ей преданность, — сказал Томас. — Она надеялась подкупить общественное мнение тем, что назначила лорда Уорвика командовать военными действиями на Ла-Манше. Он радует нас своими великими победами довольно часто, то есть назначение оказалось мудрым, но народ воздает почести именно ему, а не королеве. Люди ее ненавидят. Она вся в долгах. Прислуге во дворце королева задолжала жалованье за два года. Да и по счетам у нее на тысячи долгов. Если бы не любовь людей к королю, боюсь, ей не отпустили бы даже еды в торговых лавках.

Роберт понимающе кивнул:

— Я давно слышал что-то подобное. Гарнизону в Кале, который охраняет нашу крепость, не заплатили совсем. Это вызвало большое беспокойство и беспорядки, когда я был там во время последней встречи поставщиков шерсти. Нам сказали, что, если гарнизон не получит жалованья, нам придется доставать деньги из собственного кармана, в противном случае мы столкнемся с настоящим бунтом.

— Но почему лорд Ричард не предпримет чего-нибудь? — яростно потребовал объяснений Гарри. — Народ любит его. Почему он не поднимет армию и…

— И что? — спросил Томас. — Возьмет короля в пленные? Он не может сместить королеву, без того чтобы сместить и короля!

— Это то, что я сделала бы на его месте, — сказала Элеонора. — Надо установить протекторат.

Томас покачал головой:

— Я думаю, что в этой ситуации не стоит ждать полумер. Победит либо одна, либо другая сторона. Проблема в том, что лорд Ричард слишком благороден. Он присягнул королю на верность, и он не нарушит своей клятвы. Если это произойдет, то к этому будет причастна королева, которая делает все, чтобы вынудить его к активным действиям. Должен признать, что если лорд Ричард не начнет защищать свои интересы, то королева уничтожит его.

Роберт обвел взглядом своих сыновей и подумал, сколь странно распорядилась судьба: все его дети безоговорочно поддержали герцога Йорка. Лорд Эдмунд, как ему показалось, был не просто мертв, но еще и предан забвению. Вот перед ним сидит Томас, волнующийся за судьбу государства, Гарри, готовый взять в руки меч и обрушить его на головы своих врагов. Даже Эдуард в знак согласия кивает головой, очевидно, и он готов взяться за оружие, если потребуется. Один лишь малыш Джон, сидевший далеко от них, рядом с Изабеллой, оставался равнодушным. Он всегда был погружен в собственный мир, мир фантазий, в котором пребывал едва ли не чаще, чем в реальной жизни. Роберт размышлял о том, не станет ли его младший отпрыск священником или монахом.

Изабелла, которая не выразила почти никаких эмоций по поводу встречи с братом после четырехлетней разлуки, тоже не принимала участия в разговоре — она, как и Джон, витала в собственных мечтах. В мире ее фантазий присутствовали только два человека. Роберт с неизменным сочувствием относился к дочери. Он всерьез опасался, что ее рассудок уже не придет в норму. В конце концов, оставался монастырь как лучшее прибежище, где она будет спокойно предаваться размышлениям и мечтам. Изабелла по-прежнему почти не разговаривала с матерью. Ее все еще не покидала уверенность в том, что именно мать повинна в смерти Люка Каннинга в то злосчастное утро, хотя она уже и не высказывалась об этом открыто. Роберт считал, что им не следует пытаться выдать Изабеллу замуж.

За столом повисла пауза, и он посчитал необходимым нарушить тишину.

— Давайте не думать о неприятностях. У нас в семье время веселья. Не забывайте, что мы собрались, чтобы отпраздновать свадьбу нашего дорогого сына Эдуарда и нашей дорогой дочери Сесилии. Пусть каждый веселится от души, — произнес Роберт с улыбкой, глядя на своего старшего сына через стол.

Он заметил, что на губах красавицы Сесилии мелькнула робкая улыбка благодарности.

Томас немедленно подхватил слова отца:

— Конечно, надо пожелать им счастливой и долгой жизни. Я во что бы то ни стало намерен запомнить этот день как самый веселый и торжественный. Тем более, что нас в колледже держат в такой строгости, что и чихнуть нельзя без разрешения.

— А вот это хорошо, — сказала Элеонора с притворной строгостью. — Я уверена, что даже при таких порядках тебе все равно удается совершать много чего недозволенного.

— О, не беспокойтесь, матушка. Мой наставник по суровости вполне может сравниться с господином Дженни. Он ведь заставляет вас говорить исключительно на латыни во время занятий, как заставлял когда-то нас, правда, Джон?