Династии. Как устроена власть в современных арабских монархиях - [60]
20 февраля 1928 года был подписан англо-трансиорданский договор. Абдалла согласился «руководствоваться советами» британских властей (статья 5). Лондон, в свою очередь, официально признал правительство «под властью Его Высочества амира Трансиордании». К радости Аммана, Туманный Альбион изъявил готовность покрывать все расходы трансиорданской администрации.
Однако в эмирате не хватало образованных людей — поэтому британская администрация Иерусалима командировала туда сотни палестинских специалистов. После службы многие из них остались в Трансиордании. Некоторые палестинцы определили судьбу хашимитского государства на долгие годы вперед.[43] Но народ оозмущллся. Палестинские чиновники презрительно относились к коренному населению и раздражали подданных Абдаллы гораздо сильнее, нежели англичане. В конце 1920-х годов родился лозунг: «Трансиордания для трансиорданцев». Это предвещало расцвет трансиорданского национализма.
Параллельно обострился и «бедуинский вопрос». Англичане не доверяли кочевым племенам — они считали бедуинов разбойниками. Помимо того, во второй половине 1920-х годов над Трансиорданией нависла угроза ваххабитской экспансии. Британцы просили Бану Сахр и Ховейтат не кочевать, пока ихваны не прекратят свои рейды на территорию эмирата. Однако бедуины априори не могли вести оседлый образ жизни. Племена продолжали пересекать границу в обоих направлениях. Самое абсурдное, что могли сделать британцы в таких условиях, — это учредить Трансиорданскую пограничную службу.
Казалось, англичане ненавидят трансиорданских кочевников больше, чем ваххабитов. Лондон «закручивал гайки» — от имени пограничной службы зачастую действовали британские ВВС. Иногда они расстреливали бедуинов прямо на выезде из эмирата. Работа самой службы противоречила здравому смыслу — например, однажды пограничники помешали членам племени Ховейтат догнать ихванов, которые угнали их скот. Бедуины угрожающе роптали. Тогда в Аммане был создан специальный суд — он рассматривал вопросы владения добычей, захваченной в результате набегов.
В 1930 году британцы изменили стратегию. Они делегировали в Трансиорданию генерала Джона Баготта Глабба, который уже преуспел в формировании вооруженных сил Ирака. Глабб набирал в иракскую армию бедуинов — и тем самым интегрировал их в государственную систему. В Трансиордании полководец принял руководство «Патрулем пустыни» («Desert Patrol»), состоявшим из кочевников. Эти отряды несли стражу вдоль границы эмирата.
В 1933 году Абдалла назначил Глабба управляющим районами проживания племен. Вскоре генерал стал главным арбитром в бедуинских спорах и конфликтах. К середине десятилетия он мог с чистой совестью заявить: «В пустыне спокойнее, чем в городах». По утверждению английского историка Грэма Джевона, благодаря Глаббу трансиорданские бедуины «достигли такого расцвета, какого не знали со времен Омейядов».
Генерал искусно манипулировал шейхами, не позволяя никому из них набрать силу. Также он выступал в роли бедуинского благодетеля — раздавал деньги бедным племенам, оплачивал лечение кочевников, строил для них школы и больницы. Главным инвестором была британская «Iraq Petroleum Company», заинтересованная в охране своего нефтепровода. С началом Второй мировой войны Глабб сменил Пика на должности командира Арабского легиона. С этого момента он превратился в одну из последних легенд британского колониализма — и в героя Трансиордании. Наследие генерала легло в основу современной иорданской армии и продолжает жить спустя полвека после его отставки и спустя три десятилетия — после его смерти.
Между тем политика в Трансиордании — как и в других арабских странах — являлась привилегией местных элит. В парламенте заседали влиятельные шейхи. Названия родов, к которым они принадлежали, до сих пор встречаются в списках высших должностных лиц Иордании: Аль Хиндави из Аджлуна, Аль Тал из Ирбида, Аль Маджали из Карака, Аль Кайид из Ас-Сальта и др.
В политике преобладали личные интересы. Любые попытки ее институционализации имели корыстный характер. Например, в 1933 году Миткаль аль-Файез — вождь Бану Сахр — основал «Партию солидарности», чтобы укрепить собственную власть среди племенных шейхов.
В современной Иордании вожди племен по-прежнему борются за власть, причем иногда — с Хашимитами. Так, в июне 2018 года Фарес аль-Файез — сын Миткаля аль-Файеза и нынешний лидер Бану Сахр — публично обвинил короля Абдаллу II (правнука амира Абдаллы) в том, что тот «ведет себя как полубог». Фарес призвал монарха «убраться прочь», аргументируя свою позицию следующим образом: «Это наша страна и наша земля. Ты, твой отец, дед и прадед пришли из Хиджаза. Ты должен нам, но мы не должны тебе».
Абдалла приехал в Маан в 1920 году, ибо хотел занять престол в Багдаде или Дамаске. Подобно своему брату Фейсалу I, он внимательно наблюдал за ситуацией в Сирии. Но в 1924 году — после подписания ультиматума и изгнания истиклялистов из Трансиордании — шансы Абдаллы овладеть Дамаском приблизились к нулю. Однако амир никогда не забывал о своей заветной мечте — великом арабском королевстве. В конце 1920-х годов он обратил взор на соседнюю Палестину. Хашимит был готов сотрудничать как с тамошними арабами, так и с евреями — в зависимости от того, кто предложил бы ему более выгодные условия.
