Динь-Динь и полоса невезения - [9]

— Может, я действительно потеряла талант? — обратилась Динь к звёздам. — Без молотка я не могу ничего починить, а если я не могу ничего починить, значит, у меня и таланта нет.

Звёзды только подмигивали ей в ответ.

С верхушки Динь могла разглядеть боярышник, где жила Мать-Голубка. Сквозь ветки виднелись смутные очертания гнезда. Только одна Мать- Голубка во всей Нетландии знала всю историю Динь и Питера Пэна. Однажды после страшного урагана, который сломал Матери-Голубке крылья и чуть не уничтожил весь остров, Динь присела на ветку возле Голубки и поведала ей о своих приключениях и дружбе с Питером. А ещё она пожаловалась на то, что, с тех пор как в Нетландию прибыла Венди, Питер и думать забыл про неё, Динь.

Как было бы хорошо сейчас отправиться к Матери-Голубке! Уж она-то наверняка подскажет, что делать.

Однако что-то удерживало Динь от этого шага. Она помнила, что сказала ей Мать-Голубка в самый первый день, в день прибытия феи на остров: «Ты — фея Динь-Динь, тонкая и звонкая, как колокольчик. Сияющая и красивая, как новенькая кастрюлька. Готовая на любые подвиги, самая храбрая из всех фей, прилетевших к нам за последний год!» Тогда Динь страшно гордилась собой.

Но сейчас смелость изменила ей. Фее не хватало храбрости, чтобы полететь к Питеру и забрать запасной молоток. Питер был всего лишь мальчишкой, и всё же у Динь недоставало духу снова встретиться с ним.

В то же время фее не хотелось, чтобы Мать- Голубка перестала считать её храброй и готовой на подвиги. Это ещё хуже, чем потерять талант.

— Динь, — вдруг окликнули её.

Фея обернулась. Позади неё на ветке стоял Теренс. Она настолько погрузилась в свои мысли, что даже не заметила, как он приблизился.

— Я ещё не починила поварёшку, — с виноватым видом промолвила Динь.

— Да я не из-за этого пришёл, — отмахнулся Теренс. — Я видел, как быстро ты выскочила из чайной комнаты...

Динь промолчала, и Теренс опустился рядом с ней на ветку.

— Динь, с тобой всё в порядке? — спросил воробьиный человечек. — Все кругом говорят, что...

Он умолк. Как и королева Ри, он не мог заставить себя повторить чужие сплетни. Это было бы слишком некрасиво.

— Что я потеряла талант, — закончила за него Динь и вздохнула. — Может, они и правы, Теренс. Кажется, я теперь ничего толком не могу починить. Всё, к чему я ни прикоснусь, становится ещё хуже, чем до ремонта.

Теренс был озадачен. Он всегда восхищался упорством и целеустремлённостью Динь, её упрямо сдвинутыми бровями, её решимостью, её храброй и задорной улыбкой и ямочками на щеках. Он никогда прежде не видел её такой подавленной и опустившей руки, как сейчас.

— Я в это не верю, — заявил он. — Ты лучшая фея починки во всём королевстве. К тому же талант не может так просто исчезнуть.

Динь ничего не сказала. Но она была благодарна Теренсу за то, что он не обращал внимания на слухи, а всё ещё верил в неё.

— Динь, — деликатно начал воробьиный человечек, — скажи, что всё-таки происходит?

Динь заколебалась, а потом вдруг выпалила:

— Я потеряла свой молоточек!

Как только эти слова сорвались с её губ, фея испытала облегчение. Ощущение было такое, будто она надолго задержала дыхание, а потом наконец выдохнула.

— И это всё? — переспросил Теренс. Он чуть не рассмеялся. Что за пустяки! — Но ведь молоток можно у кого-нибудь одолжить!

И тогда Динь поведала Теренсу о молотке, сделанном из камушка, и о том молотке, который она одолжила у плотника.

— Оба они не годятся, — объяснила Динь. — Мне нужен специальный молоточек для починки.

— Может, у кого-нибудь найдётся запасной... — предположил Теренс.

— У меня самой есть запасной, — разрыдалась Динь, в который раз мысленно возвращаясь к своей проблеме. — Но он... я... я оставила его в тайном логове Питера Пэна.

— И что, он не хочет отдавать? — осведомился Теренс.

— Я не просила его, — покачала головой Динь и отвела взгляд.

Теренс не так уж много знал о Питере Пэне, только то, что когда-то Динь дружила с ним, а потом ни с того ни с сего перестала общаться. Воробьиный человечек видел, что Динь расстроена и смущена, поэтому не стал выспрашивать у неё подробности. Динь была очень благодарна ему за чуткость.

Они ещё немного посидели молча, глядя на звёзды.

— Я мог бы слетать с тобой, — наконец произнёс Теренс. — К Питеру Пэну.

Динь лихорадочно соображала. Может, если она полетит не одна, общаться с Питером будет легче...

— И ты готов на это ради меня? — спросила

фея.

— Динь, об этом можешь даже не спрашивать,

— промолвил Теренс. — Мы же друзья!

Воробьиный человечек ослепительно улыбнулся ей, и на этот раз Динь тоже ответила улыбкой.

На следующий день, с утра пораньше, пока большинство фей ещё мирно спали в своих постельках, Динь постучалась в комнату Теренса. Она хотела поскорее слетать в логово к Питеру и покончить с этим делом, пока не передумала.

Теренс распахнул дверь после первого же стука и ухмыльнулся:

— Ну что, Динь, готова вернуть свой талант? Динь улыбнулась. Она была рада, что Теренс полетит с ней, и не только из-за его дружеской поддержки...

Они отправились в путь, едва только первые солнечные лучи позолотили вершину горы Тортс. Друзья пролетели над банановыми плантациями, где уже вовсю трудились фермеры-тиффины. Издалека, со стороны Русалочьей лагуны, доносился смех русалок.