Дилемма - [9]

– Ну как, хотите посмотреть? – спросила она у нас, приехав на выходные домой из университета. – Я про татушку.

– Ты этого не сделала, – ответил я, пораженный тем, что она все-таки настояла на своем.

– А вот и сделала. Не переживай, она тебе понравится.

– Не уверен, – предупредил я.

– Я хочу посмотреть, – заявила Ливия, хоть я и знал, что ей ненавистна сама мысль о том, что у Марни появилась гигантская татуировка.

Смеясь, Марни стянула свитер и продемонстрировала нам свою руку.

– Я струсила, – призналась она. – Решила, что так будет лучше.

Ливия одобрительно кивнула:

– Уж это точно.

– А ты что скажешь, па?

Вдоль всего предплечья у нее протянулась красивая надпись курсивом: «Ангел, шагающий под барабан Дьявола».

– Любопытно, – ответил я, с облегчением вздыхая, все-таки татуировка оказалась сравнительно небольшой.

Татуировка как раз и подсказала мне идею для скульптуры, которую я хочу сделать для Марни. Хочу вырезать ангела, но не обыкновенного, а в кожаных штанах и на мотоцикле. Я бы с радостью начал прямо сейчас, но мне все-таки надо повидать Лив, прежде чем она уедет с Кирин, а еще предложить Джошу помощь с воздушными шарами и украшениями, он все это притащил сам. Кроме того, необходимо отыскать какой-то другой ящик. Может, на чердаке? План такой: Марни пришлет мне эсэмэску минуты за две до того, как подойдет к дому, а я вытащу ящик из-под стола и незаметно дотащу его до середины террасы. Она проскользнет через боковую калитку и заберется в ящик – будем надеяться, никто этого не увидит. Как только я закрою ее крышкой, позову всех на террасу, чтобы все увидели, как Лив открывает свой подарок.

Марни умница – предупредила Ливию, что уезжает на выходные и будет вне доступа. Поэтому Ливия не расстроится из-за того, что Марни ей сегодня не позвонит. Мне прямо не терпится увидеть, какое у нее сделается лицо, когда Марни вдруг объявится. Это будет самый лучший подарок, какой мы только могли бы для нее придумать.

Ливия

ЧТОБЫ НЕ РАЗБУДИТЬ ДЖОША, я спускаюсь по лестнице, держа свои новые красные босоножки в руке. Приостанавливаюсь у его двери, чувствуя теплоту пола под босыми ногами. Изнутри не доносится ни звука, свидетельствующего о том, что он уже встал и ходит по комнате. И неудивительно: вчера он приехал очень поздно, а в поезде готовился к экзаменам. Он просил сегодня разбудить его пораньше, но лучше я дам ему поспать.

Держась за перила, я переступаю через скрипучие ступеньки. Спустившись вниз, сажусь, чтобы надеть босоножки. На коврике у двери – целая куча поздравлений. Подбираю их все, несу подальше, на кухню. По пути проглядываю конверты. Меня ужасно разочаровывает, что от родителей никаких открыток не пришло. Что бы я ни говорила недавно Адаму, мне очень нужно, чтобы сегодня вечером они явились. Если они не сделают это сегодня, на мое сорокалетие, значит, уже никогда не сделают. И мне придется смириться с этим. Что называется, отпустить их. Хотя бы просто ради сохранения моего собственного здравого рассудка. Потому что двадцать два года – достаточно долгий срок, чтобы простить своего ребенка.

То чувство воодушевления и возбуждения, которое я ухитрялась поддерживать в себе с тех пор, как Адам пропел мне «с днем рожденья», начинает выветриваться. Меня даже подташнивает, что вообще-то часто случается, когда я думаю о своих родителях. На кухне я не обнаруживаю никаких признаков завтрака (и Адама), а значит, в доме его нет. Вчера мне стало немного стыдно, когда я увидела, как далеко пришлось отодвинуть шатер. Но, честно говоря, какая-то частица меня даже рада, что пухлый Нельсон, скорее всего, не сумеет протиснуться в оставшуюся щель. Они с Адамом имеют привычку незаметно удирать в сарай, чтобы дернуть пивка, а я очень хочу, чтобы сегодня вечером Адам постоянно был рядом.

Как всегда по утрам, я ласкаю Мёрфи. Из кухни еще не совсем выветрился запах стейка, который мы ели вчера на ужин, и я открываю окно. Внутрь так и врывается теплый воздух. Просто не верится, какую чудесную погоду сулит этот день. Если бы я знала, сэкономила бы сотни фунтов и вообще не стала заморачиваться с этим шатром. С другой стороны, хорошо, что в саду есть крытое помещение, где кейтеры смогут разместить угощение. Приезжают они в пять, так что по-настоящему все начнется еще не скоро.

Усевшись за стол, я нашариваю ногами поперечину, на которую люблю ставить ноги, и начинаю смотреть открытки. Потом в дверь звонят. На пороге – мужчина с великолепным букетом желтых роз.

– Миссис Харман?

– Совершенно верно.

Он протягивает мне цветы:

– Это для вас.

– Боже, какая прелесть!

– Отрежьте по дюйму от стеблей, прежде чем поставите их в воду, – рекомендует он. – Но не развязывайте букет.

– Хорошо. Спасибо…

Но он уже ушел по дорожке, ведущей к воротам.

Зарывшись носом в букет, я вдыхаю мощный аромат роз. Интересно, кто их послал? На мгновение меня посещает мысль: может, родители? Но скорее уж Адам.

Принеся цветы в кухню, я кладу их на стол и оттягиваю карточку, прикрепленную к букету, чтобы прочесть, что на ней написано:

Пусть это будет лучший день в твоей жизни, ма. Жалко, что я не смогу быть с вами, но я буду о тебе думать. Обожаю и целую. Твоя Марни. P. S. Это тот самый букет, которого у тебя никогда не было.