Дилемма - [6]

Я слышу знакомую поступь Адама на лестнице, и с каждым его шагом словно бы возрастает тяжесть того, что я ему не сказала. Но я не могу ему сказать. Во всяком случае, не сегодня. Он осторожно заглядывает за дверь и принимается петь «С днем рожденья». На него это так не похоже, что я поневоле начинаю смеяться, и часть груза куда-то исчезает.

– Ш-ш! Джоша разбудишь! – шепчу я.

– Не волнуйся, он спит без задних ног.

Адам входит в комнату, неся две кружки кофе. За ним следует Мими. Он наклоняется меня поцеловать, и Мими тут же вспрыгивает на кровать и ревниво тычется в меня носом. Она обожает Адама и всегда норовит втиснуться между нами, даже когда мы сидим на диване и смотрим фильм.

– С днем рождения, золотце, – говорит он.

– Спасибо.

Я подношу руку к его щеке и на несколько мгновений забываю обо всем, ощущая одно лишь счастье и больше ничего. Как же я его люблю.

– Не переживай, я обязательно побреюсь, – шутливо замечает он, поворачивая голову, чтобы поцеловать мне ладонь.

– Я не сомневаюсь.

Он терпеть не может бриться, терпеть не может любую одежду кроме джинсов и футболок, но уже несколько недель уверяет меня, что ради моего праздника переборет себя.

– Кофе в постель! Ну разве не прелесть?

Приняв от него кружку, я отодвигаю ноги, чтобы он мог сесть. Матрас прогибается под его тяжестью, и у меня чуть не проливается кофе.

– Ну как ты себя чувствуешь? – спрашивает он.

– Избалованной до последней степени, – отвечаю я. – Как тебе шатер?

– Очень уж он близко к моему сараю. – Он поднимает темную бровь и вносит уточнение: – Нет, он по-прежнему там, я его не передвигал. Забавная вещь – мне снилось, что он улетел и унес с собой Марни.

– Значит, даже хорошо, что ее тут нет, – замечаю я. И меня тут же снова накрывает вина.

Он ставит свою кружку на пол и вытаскивает из за-днего кармана открытку.

– Это тебе, – сообщает он, берет у меня кружку и помещает рядом со своей.

– Спасибо.

Он перелезает через меня, устраивается на своей стороне кровати и, опершись на локоть, наблюдает, как я раскрываю открытку. На конверте выведено мое имя – очень красивыми объемными буквами, в разных оттенках голубого; типичное проявление Адамовой изысканности. Я наклоняю конверт, и сложенная пополам открытка выскальзывает наружу. На первой страничке – серебристое «40». Внутри надписано: «Надеюсь, сегодняшний день принесет тебе все, что ты хотела, и даже больше. Ты этого заслуживаешь – еще как. С любовью, Адам. P. S. Вместе мы лучшие».

Последняя фраза вызывает у меня смех, потому что это вечная наша присказка. Но потом на глаза наворачиваются слезы. Если бы он только знал. Мне следовало сказать ему еще полтора месяца назад, когда я только-только узнала насчет Марни. Но у меня было столько причин этого не делать – хороших и не очень. Когда отгремит мой праздник, никаких оправданий уже не останется – мне придется ему сообщить. Я тысячу раз мысленно репетировала эти слова: «Адам, мне надо тебе сказать одну вещь…» – но ни разу не продвинулась дальше, даже мысленно, потому что пока не придумала оптимальное продолжение. Может быть, медленное, постепенное изложение, шаг за шагом, будет менее мучительно, чем если бы я сразу выпалила всю правду? В любом случае его просто раздавит эта новость.

– Эй, ты чего? – Он озабоченно косится на меня.

Я быстро смаргиваю слезы:

– Все нормально. Просто все это меня как-то… ошеломило.

Потянувшись ко мне, он убирает мне за ухо заблудившуюся прядку. И говорит:

– Еще бы. Ты так долго ждала этого дня. – Пауза. – Вдруг твои родители объявятся? Мало ли, всякое бывает. – Он очень тщательно выбирает слова.

Я лишь качаю головой, чувствуя даже какую-то благодарность: значит, он думает, что мой мимолетный приступ грусти – из-за давно чаемого примирения с родителями. Это не главная причина, но они, конечно, тоже играют тут определенную роль. Собственно, они перебрались в Норфолк через полгода после рождения Джоша, потому что, как мне поведал отец, я опозорила их перед прихожанами и друзьями и они больше не могут чувствовать себя достойными людьми – по крайней мере, в нашем местном обществе. Когда я спросила, можно ли мне будет навещать их, он ответил, что мне лучше приезжать одной. Я так ни разу и не поехала: мало того что они не приняли Адама, так они еще и Джоша отвергли прямо с самого начала его юной жизни.

Я снова написала им, уже когда родилась Марни, просто чтобы сообщить: у них появился второй внук, вернее внучка. Меня даже удивило, когда отец ответил, что они были бы рады ее увидеть. Я, в свою очередь, написала ему, чтобы уточнить, когда мы – все четверо – можем приехать к ним. И получила ответ: приглашение распространяется лишь на меня и Марни. Он, видите ли, вполне готов увидеть Марни, ибо она рождена в законном браке. И я снова не поехала.

Но и потом я все-таки пыталась поддерживать с ними хоть какую-то связь – посылала открытки на дни рождения и на Рождество (хотя от них никогда ничего такого не получала), приглашала на каждый наш семейный праздник. Они никогда не откликались на приглашение, не говоря уж о том, чтобы приехать. Вряд ли сегодняшний вечер станет исключением.