Дилемма Джексона - [47]

Мэриан сначала бежала, потом шла по странным незнакомым улицам, продолжая плакать. Люди останавливались, кое-кто пытался заговорить с ней, спросить, что случилось, не могут ли они ей помочь. Но она шла быстро, словно знала, куда идет, сворачивая при этом в совершенно случайные, неизвестные ей переулки. И наконец, чтобы успокоиться и унять слезы, зашла в какую-то маленькую гостиницу.

Все эти дни Бенет почти не спал, он не знал, чем себя занять, кого искать и зачем. Он молил Бога, чтобы появилось хоть какое-нибудь, хоть малозначительное известие о Мэриан. Как она могла быть такой жестокой, как могла исчезнуть столь неожиданно! Неужели она боится, что кто-то станет упрекать и винить ее? А может, бедную девочку действительно похитили и держат взаперти?.. Или она мертва?.. Эдвард тоже пропал, не сказав ни слова. А если он нашел ее? Нашел и убил? Или покончил с собой? О господи, какие ужасные, безумные мысли! Смогут ли все они когда-нибудь потом вспоминать об этом с легким сердцем? Возможно ли, что все еще уладится: вернется любовь, состоится свадьба, все выяснится и все снова будут счастливы? В конце концов, можно допустить, что молодые люди просто хотели скромно и незаметно расписаться в магистрате!

У Оуэна был запой, потому что, по его словам, Милдред удалилась в духовные сферы. Когда заходил разговор о Милдред, он начинал ругаться и утверждать, что эта дурочка никогда оттуда не вернется. Анна казалась отчужденной, была немногословной и поговаривала о том, чтобы «уехать обратно» или «убраться отсюда». Когда Бенет звонил ей, она старалась как можно скорее закончить разговор. Бенет решил оставаться в Пенндине, поскольку не исключал, что Эдвард объявится в Хэттинг-Холле. Существовала вероятность, что Мэриан, если ей удастся преодолеть стыд, приедет именно к нему, в Пенндин. Но пока каждый новый день приносил Бенету лишь печаль и муку.

Тем не менее спустя несколько дней Эдвард действительно объявился, и именно в Хэттинге, а оттуда поехал прямо в Пенндин, где, как ему сказали, находился Бенет. В тот вечер, когда Бенет в очередной раз пытался разузнать что-то по телефону, Эдвард вошел в его гостиную. Положив трубку, Бенет бросился ему навстречу и крепко сжал руку. Эдвард осторожно высвободил ее. Было видно, что он сильно переменился. На его лице застыла гримаса раздражения и боли. Он смотрел мимо Бенета через открытую стеклянную дверь в сад, на березовую рощицу со слегка колышущейся на ветру листвой.

Некоторое время он молчал, лицо хранило выражение невыносимого страдания, внезапно оно стало суровым. Обернувшись к Бенету, Эдвард сказал:

— У меня мало времени.

— Присядьте, — предложил Бенет, неожиданно осознав, какой же Эдвард высокий.

Словно не услышав его предложения, Эдвард спросил:

— Разумеется, никаких новостей?

— Нет. А у вас?

— Конечно нет! О боже, как бы мне хотелось, чтобы все это наконец закончилось!

Бенет, расстроенный его холодным, почти свирепым тоном, опустился на диван.

— Эдвард, дорогой, пожалуйста, присядьте, — попросил он, указывая на стул.

Эдвард, поморщившись, довольно громко произнес «ох», но сел.

— Если бы вы знали, если бы вы только знали, как я хочу, чтобы вы снова стали счастливы. Я чувствую, что подвел вас… да, это я виноват… — начал Бенет.

Его сосед, глядя в сторону все с той же гримасой раздражения на лице, ответил:

— Вы здесь совершенно ни при чем.

— Вы знаете, я чувствую, Мэриан ни в чем не виновата. Наверняка записку написал тот, кто похитил ее…

— Да бросьте! Если бы это было так, похититель уже дал бы о себе знать, — продолжая смотреть в сторону, в окно, равнодушно возразил Эдвард. — Нет, все совсем не так. Просто есть кто-то другой… Она ушла с кем-то другим, ей было необходимо освободиться от меня… Все было подготовлено… Я ей, в сущности, никогда и не был нужен, никогда. Так же, как и я на самом деле… Но мне бы хотелось, чтобы она сказала об этом… немного раньше, а сделав это вот так…

— Да, я понимаю, понимаю… Я… мне так жаль… так страшно жаль… Но чего не бывает в жизни. А если она вернется сейчас и окажется, что вы ей нужны, и если она попросит, чтобы вы ее простили, и… Разве это невозможно?

— Нет, разумеется нет. — Эдвард помолчал. — Вы прекрасно знаете, что это невозможно, потому что осталась только ненависть, обнаженная ненависть.

— Что вы имеете в виду? Что…

— Ее ненависть, мою ненависть. Главным образом мою.

— Умоляю вас, встретьтесь с Мэриан, когда мы ее найдем. Мы ведь не знаем, что случилось… Она не виновата… И неправда, что вы ненавидите ее…

— Нет, сейчас я ее ненавижу. Я и себя ненавижу…

— Она может оказаться мертва…

— Я не верю, что она умерла, — перебил Бенета Эдвард, помолчал и добавил: — Мне часто кажется, что это я умер. Да, я умер или скоро умру. Вы не можете понять, какое горе я ношу в себе, какой ужас мне пришлось пережить и какой ужас сотворил я сам…

— Эдвард, пожалуйста, прошу вас, не говорите таких безумных вещей! В вас столько всего самого разного, и у вас еще будет… А если вы найдете ее, вы сможете…

— Ах, вы об этом! Я не могу вам сказать, что я о ней думаю, я не знаю, что с ней случилось или что она сделала, — не будем говорить о ней, с ней покончено.