Дикторат - [49]

Эдэр шел по улицам и отвечал на приветствия ежесекундно. От ощущения, что здесь он нужен, что это его город, где все привычно и объяснимо, где все подчиняется строгому порядку, стало спокойнее.

«Так и следует жить, – подумал Эдэр. – Без идиотских волнений. В мужском, понятном, логичном мире».

Площадь у стадиона старательно мела целая дюжина дворников. Мастера сколачивали огромный деревянный факел по центру. Сюда к ночи завтра, исполнив свои домашние ритуалы, стечется весь мегаполис для ритуала общего, грандиозного, сопровождающегося играми и зрелищами. Все кланы будут славить и задабривать Духа, обратив лица на запад, вслед ушедшему солнцу.

Эдэр заглянул в участок, и на сердце совсем отлегло. Ребята тренировались. Нормально, привычно, с громкими выкриками и лязгом мечей.

– Хэйдо! – вновь чувствуя силу, крикнул он своим.

– Хэй, шеф! – ответил ему дружный хор.

«Главное не впускать женщин в мир мужчин. И все будет хорошо», – решил начальник стражи.

– Шеф, минута есть? – остановил его у входа в здание Ляпис.

– Да, рассказывай.

– Посоветоваться хотел. Пацан мой, Тоха, по-прежнему к матери в Общий дом бегает. Я его уже отлупил один раз, но ему по барабану. Вот сейчас обыскался, наверняка опять туда побежал.

– Нечего пацану там делать, – нахмурился Эдэр.

– И я говорю, – топтался в смятении Ляпис. – А он упрямый: мама, говорит, там. Я, типа, мать не брошу.

– Я предупреждал, что он дерзкий.

– Да я не жалуюсь, – поспешил вставить Ляпис. – Просто, шеф, я вот чего выяснил: к бабам из Общего дома не только мой Тоха бегает. Стражи на Общий дом давно внимания не обращали, а пацанвы туда чуть ли не с полсотни ходит. Может, даже больше. И все типа «к мамам». Развели, понимаешь…

– Нарушение закона.

– Прямое, – подтвердил Ляпис. – Только вы, шеф, если можно, моего Тоху виноватым прилюдно не выставляйте. Если мамашу не считать, во всем хороший мальчишка. Я как-то сразу прикипел к нему.

– Не детей надо приструнить, а шлюх, – угрожающе заметил начальник стражи. – Спасибо за службу.

– Рад служить командо и Дикторату! – вытянулся по-военному конюх.

Эдэр кивнул ему и пошел переодеваться. Скоро причесанный и подтянутый, с мечом и кинжалом в ножнах, он опять появился на площадке для тренировок.

– Никол, Сём, Вартан, ко мне! – гаркнул он, и когда ребята-стражники подбежали поближе, сообщил: – Снимаю вас с тренировки. Пора нам пройтись.

– Куда, шеф? – поинтересовался рослый Вартан.

– В Общий дом.

Никол и Сём лихо присвистнули, а Вартан, хмыкнув, пригладил усы.

– В полном вооружении и на псидопсах. Как в рейд, – мрачно добавил Эдэр.

Сальные улыбочки мигом стерлись с лиц стражников. Но все знали, что спрашивать не стоит, когда у шефа подобное выражение лица. Стражники пошли вслед за ним в конюшню, поправляя амуницию.

Несколько минут спустя, четверка вооруженных воинов на огромных боевых псидопсах, устрашающих одним своим видом, вырвалась за ворота и понеслась по улицам в сторону Общего дома.

* * *

Эдэр ушел. И слезы сами потекли из глаз.

«Что со мной происходит?» – я не понимала. В душе бушевала ярость, жалость к себе, а в теле – огонь. Я прогнала Эдэра, потому что не могла видеть, говорить с ним, чувствовать его рядом. Слишком. Все в присутствии Эдэра было слишком. Особенно я сама. И потому боясь, что эмоции и чувства разорвут меня на части, что огонь электричества, который плескался во внутренностях, багряным ураганом сметет все вокруг меня, я кричала, я гнала Эдэра, как безумная. Лишь бы оставил меня. Лишь бы не смотрел. Лишь бы не касался больше.

Потому что больше я не смогу сдерживать в себе это жалящее, игольчатое варево. Я захлебнусь в нем, взорвусь на миллион обугленных, алеющих на краях кусочков.

Едва бушующий во мне жар начал успокаиваться, Эдэр вернулся. И все всколыхнулось снова. И я прогнала гиганта.

Эдэр врезал кулаком по стене так, что даже пол подо мной зашатался, а потом гаркнул «Всё» и ушел. И когда стихли его шаги, когда охладилась лава внутри меня, когда я опять ощутила свои контуры, свои границы, меня одолел страх. Я осталась одна в этом чудовищном доме, и где-то рядом бродят шипастые монстры… Страх сковал меня ледяными щупальцами, забился в висках, увлажнил ладони. После изнуряющего жара мне стало холодно. Одеться не было сил.

Ноющая, муторная боль в пояснице не отпускала. Шеска говорила, что в первый раз больно. Надо перетерпеть, и все проходит. Приходилось верить Шеске. Как всегда.

Медленно, как в полусне, я осмотрела себя. На внутренней стороне бедер застыла кровь. Я попыталась оттереть ее, ненавидя Эдэра и себя еще больше. Потом легла на кресло и свернулась калачиком. Боль не утихла. Кроме нее в моем нутре ничего не осталось. Там зияла пустота. Я превратилась в полую бутыль, которую сначала наполнили до краев кипящим маслом, а потом опустошили, не оставив ничего, кроме изнывающих от тоски и немощи стенок.

А ведь такое было прекрасное утро! Теперь же я вспыхнула, как факел, и, сгорев, умерла. Зачем он так со мной? Зачем?!

Эдэра здесь не было, но все вокруг было пронизано его запахом. Казалось, обернись, он стоит за спиной. Смотрит обиженно и непонимающе синющими глазами.