Диктатура пролетариата - [80]

Возглавляемое Сипягиным правительство ознаменовало апофеоз полицейской власти везде, куда ему только удалось запустить свои лапы. Имя Сипягина не только ассоциировалось со строгим контролем и цензурой, но и стало синонимом образа действий в высшей степени недостойного современного государственного мужа. Согласно сведениям, в которых я не имею оснований сомневаться, он не считал зазорным прибегать к услугам агентов-провокаторов для обнаружения враждебно настроенных к нему студентов. С помощью своих осведомителей Сипягин лишил будущего множество молодых людей страны. Неудивительно, что даже высшие чины втайне радовались свершившемуся возмездию.

* * *

Финский вопрос

Множество слухов и разговоров о Сипягине получили еще больший размах и касаются не только личности убитого. Но к ним я вернусь в дальнейших заметках. Есть еще один вопрос, и он более близок каждому неравнодушному скандинаву – особенно когда проезжаешь через Финляндию: что говорят слухи и разговоры в имперской столице о политике России по отношению к финскому народу?

* * *

В чем я не сомневаюсь после пребывания в Петербурге и еще сильнее уверился, послушав разговоры в других регионах России, это то, что все действительно либерально настроенные русские сочувствуют финнам и недовольны политикой государства по отношению к Финляндии. При этом причины недовольства различны. Радикала не интересуют взаимоотношения финнов и русских – его крайне возмущает любое отклонение от политического курса, направленного на достижение конституционных свобод.

Напротив, менее радикально настроенный гражданин, который наряду с правами и свободами личности принимает во внимание и необходимость сопротивления «подлым» и «злым» элементам населения, в какой-то степени разделяет политику, направленную на сближение частей государства и уравнение прав подданных – тем не менее считает, что русское правительство пошло в корне неверным путем. Вместо того, чтобы разрушать в Финляндии все то хорошее, чего нет в России, долгом правительства было бы постепенно добиться одинаково высокого материального уровня для всех уголков империи. А получилось так, по мнению русской интеллигенции, что власти лишь хотят лишить Финляндию всех ее благ.

Повторю: в среде образованных, свободомыслящих русских я слышал только одно общее мнение по финскому вопросу. И, исходя из мимолетного впечатления, в последнее время это мнение еще более укрепилось. Еще несколько лет назад неприязнь к финнам проскальзывала даже в отзывах признанных либералов, – по их мнению, те слишком далеко зашли в своей русофобии, переступив грань между ребяческой дерзостью и непростительным оскорблением, хотя ни сама современная Финляндия, ни царская политика по отношению к ней, ни настроения в просвещенных кругах не давали к тому достаточного повода. Сейчас даже те русские, кто считает необходимым заострить внимание на некоторых ошибках Финляндии, не скрывают, что их сочувствие полностью на стороне финнов. Однако все отмечают, что при сегодняшней ситуации в стране такое настроение, к сожалению, вряд ли сможет как-то повлиять на решения правительства.

Эти взгляды, однако, разделяют и в высших правительственных кругах, правда, пока они сосуществуют наряду с реакционными воззрениями. Нет повода в этом сомневаться. Если подумать о том, насколько в действительности изменчивыми и непоследовательными были внутриполитические решения русского правительства за последние годы, то тем заметнее проступает контраст с твердым и постоянным курсом по отношению к Финляндии. Создается впечатление, что ни одно либеральное веяние не способно повлиять на взгляды императора.

Этот контраст очевиден и для народа. То объяснение, которое я услышал в Петербурге, заключается в том, что меры против Финляндии – это, на самом деле, личная политика царя. В то время как в законах, указах, департаментских предписаниях и министерских рескриптах едва ли можно найти изъявление царской воли, нет сомнений в том (по словам одного петербуржца), что император лично читал многочисленные прошения от финских граждан, от финского народа. Поэтому все, что происходит в Финляндии, вершится исключительно по личной воле царя.

Но при попытке узнать, что же могло вызвать в царе столь глубокое неприятие прав и свобод финского государства, я не получил никакого ответа. Во всяком случае, однозначного. Широко распространено мнение, что свои политические взгляды Николай II унаследовал от отца, Александра III, сильного и волевого властителя. Таким образом, неприязнь к финскому государству, вылившаяся в волнения последних лет, восходит именно к Александру III. Но поиски первопричины или повода не дадут результата.

* * *

Мнение, что даже политика по отношению к Финляндии, по-видимому, отражающая личные взгляды правящего монарха, унаследована им от отца, дополняет образ самодержца, бытующий среди населения. К вопросу восприятия царя народом я надеюсь вернуться позднее.

Что касается финского вопроса, нет сомнений в том, что протесты, спровоцированные призывом финских мужчин на обязательную службу, поставили под угрозу то, что осталось от конституции Финляндии. Известные российские печатные издания исправно докладывают о любых уличных беспорядках в Финляндии, чтобы настроить русских против «мятежных» финнов.