Дикое сердце - [46]

Аманда молча кивнула. Теперь она знала, почему он приговорил к смерти француза, и смогла в конце концов понять враждебность к людям, посланным сражаться в чужую страну, которую они ненавидят. Все это было одинаково несправедливо и по отношению к французам, и к мексиканцам, вовлеченным в безжалостную машину большой политики.

Не принимаемые и ненавидимые мексиканским народом, французские войска реагировали соответственно, и то, что началось как просто принудительное продвижение их политики, обернулось беспощадной войной. Мексиканцы не желали диктата иностранцев, которые были заинтересованы не в процветании их страны, а только в своей корысти, а французы не придавали значения стране каких-то там индейских выскочек и крестьян; каждая сторона оставалась уверенной в своей правоте. Вспомнив, что, в конце концов, она тоже мексиканка по крови, Аманда не могла подавить в себе растущее негодование. Вопреки тщательной опеке дяди Джеймса она считала, что французы должны отдать Мексику мексиканцам.

Как ни прискорбно, подобное учиняли и французы, и мексиканцы, а невинные — как всегда — страдали больше всех.

— Si, — шепотом повторила Аманда, — теперь я знаю почему…

Глава 9

Долгие, дрожащие скорбные причитания, нескончаемые молитвы задуши погибших, зловонный дым, окутавший все вокруг удушающим одеялом, всхлипы детей, потерявших родителей, и родителей, потерявших детей, — вот что кружилось в непрерывном калейдоскопе смерти в голове Аманды все последующие дни.

Хуана погибла, нигде не могли найти и Рамона. Никто не знал, забрали его в плен или ему удалось убежать, а скорбный ритуал занял у выживших столько времени, что им было не до поисков мальчишки. Столько убитых, мучилась Аманда, чувствуя свою ответственность, столько тех, кого она знала в лицо, кому улыбалась или с кем болтала во время прогулок. Как она сможет хоть когда-нибудь простить себя?

Французы были скрупулезны в своем разрушении. Чтобы защитить себя от сезонных дождей, которые скоро должны были начаться, выжившие наспех сколотили хижины, и в каждом грубом жилище ютились по нескольку семей.

Для себя и Аманды Рафаэль соорудил что-то вроде навеса, соломенную крышу накрыли шкурами убитого скота. Это давало своеобразный запах, и Аманду часто слегка подташнивало.

— Зато это поможет, когда начнутся дожди, — отвечал Рафаэль на ее протесты. — К тому же зачем тратить наши запасы сейчас? Это все, что у нас осталось, и ничего нового пока не ожидается.

Ночью, убедившись, что Аманда спит на своей лежанке из рваных одеял, Рафаэль оставил хижину и встретился с некоторыми из своих людей. Временами Аманда сквозь дрему слышала их и поняла, что планируется переезд в другое место.

— Выше в горы, подальше от холмов, облюбованных французами, — предлагали одни, а другие возражали, считая, что лучше соединиться с другими отрядами.

— У нас будет больше бойцов, больше боеприпасов, больше еды, — в запале сказал Хуан.

— И больше шансов быть обнаруженными! — тут же возразил ему кто-то.

Голоса звучали и звучали в ночи, а Эль Леон все это время только молча слушал. Окончательное решение за ним, и оно не будет подвергаться сомнению.

Опять Рафаэль стал Эль Леоном, вождем хуаристов, который поклялся поддерживать Хуареса любой ценой, и Аманда чувствовала, что он опять стал чужим. Внешне он все тот же, его грациозные движения все так же напоминали львиные, но когда она смотрела внимательнее, то видела в нем скрытое напряжение, постоянную настороженность. Он винил себя в том, что отсутствовал во время нападения французов, и Аманда ждала от него вполне заслуженных обвинений, зная, что виновата еще больше.

— Даже если бы ты был здесь, что бы ты мог сделать? — однажды вечером раздраженно спросила она. Ее чувство вины стало уже просто невыносимым. — Один человек не смог бы ничего изменить, и…

— Нет, — спокойно отрезал он, — один человек не смог бы ничего изменить — если только это не Эль Леон.

И он прав. Если бы он остался здесь, чтобы руководить людьми, когда случилось это предрассветное нападение, был бы какой-то порядок, какой-то план вместо совершенного хаоса, господствовавшего над всем. Людям не выдали ни ружей, ни патронов, не обеспечили ни отходные пути, ни убежище для женщин и детей.

— Нас перебили, как слепых котят! — проворчал Хуан, и Эль Леон поморщился при этих словах.

Лежа одна в ночи на своих одеялах, Аманда вспоминала нежность Рафаэля, когда они занимались любовью, и гадала, кто же настоящий — тот человек или такой Рафаэль, каким она его видела сейчас, холодный и отстраненный, хладнокровно приказавший казнить молодого француза и теперь вносивший порядок в создавшуюся неразбериху. Разве могут два человека существовать в одном теле? Этот Рафаэль — снова Эль Леон — ни словом не упоминал о нежных чувствах, тронувших ее так глубоко. Он, казалось, забыл, что она должна стать его женой…

Аманда молча плакала. Она чувствовала себя такой испуганной, такой потерянной и такой одинокой… Даже милая Хуана погибла, и Аманда не знала, кому еще в этом мире она может довериться. Все теперь казалось перевернутым с ног на голову, все ее прежние представления разбились на тысячу осколков, и ей не к кому было обратиться.