Дикий сад - [3]

— Извините?

— Э, когда я видел вас последний раз, вы катили по Кинг-Пэрейд в некоторой, как мне показалось, спешке. Под мышкой вы держали две теннисные ракетки, а сидевшая на заднем сиденье юная особа держалась за вас.

— О…

— Она улучшилась?

— Улучшилась?..

— Ваша подача, мистер Стрикленд. Нам всем стало бы намного легче, если бы вы нашли какое-то оправдание своего отсутствия.

— Я много работаю, — жалобно проблеял Адам. — И поздно ложусь.

Профессор Леонард взял со стоявшего рядом с креслом столика стопку бумаг.

— Раз уж вы здесь, можете взять это. — Перебрав бумаги, он вытащил эссе Адама. — Наверное, я оценил ваш труд ниже, чем стоило бы.

— О… — уже с легким раздражением повторил Адам.

— Если подумать, тему вы все же раскрыли полнее, чем мне представлялось поначалу.

— И насколько же полно?

— Не обольщайтесь, мистер Стрикленд. Насколько я могу судить, ваша работа — а я прочел ее дважды — содержит лишь один самостоятельный вывод. Остальные вы позаимствовали из рекомендованных мной книг. — Он выставил длинный костлявый палец. — И даже из тех, что не были рекомендованы, чем, признаю, продемонстрировали наличие у вас большей, чем у других, инициативы.

Профессор протянул бумаги Адаму.

— Подробнее мы обсудим это как-нибудь в другое время. А теперь по вашей курсовой. Свежие мысли появились?

Кое-какие идеи заводились — исламская иконография в романской архитектуре, использование прямой линии в рисунках раннего Возрождения, — но профессор, конечно, моментально увидел в них то, чем они, по сути, и были: досужими спекуляциями на истоптанных полях исследования. Пожалуй, лучше уж помолчать.

— Вообще-то нет.

— Конечно, у вас впереди еще год, но определиться желательно сейчас. Тем более если вы намерены явить нам свои истинные способности. Вы ведь намерены, не так ли, мистер Стрикленд?

— Да. Конечно.

— Как у вас с итальянским?

— Неплохо. Понемногу ржавеет.

— Хорошо, в таком случае у меня есть кое-что для вас.

Профессор объяснил, что некоторое время назад получил письмо от своей старой знакомой. Эта знакомая, синьора Доччи, владела большой виллой в Тоскане, чуть южнее Флоренции.

— Впечатляющий, пусть и несколько банальный образец Высокого Ренессанса. — Так профессор описал архитектуру здания.

Хвалебные слова он приберег для сада, не формального, в духе Возрождения, обустройства примыкающих к вилле холмов, но более позднего, маньеристского, дополнения, занимавшего раскинувшуюся неподалеку, в низине, рощу. Задуманный и заложенный скорбящим мужем в память об умершей супруге, этот живописный участок питался небольшим источником и был списан с римских садов того времени с их извилистыми тропинками и ручейками, статуями, надписями и неоклассическими строениями.

— Очень необычное место. Крайне привлекательное.

— Вы его знаете?

— Я был там несколько лет назад. Сад ни разу не переделывали — это редкий случай, — и я знаю наверняка, что никакого его исследования не проводилось. Вот для чего вы и нужны. Если, разумеется, хотите. Синьора Доччи была столь добра, что предложила свой сад в качестве объекта изучения для одного из моих студентов.

Маньеристы Адаму не нравились — он считал их напыщенными, — к тому же, приняв приглашение, ему пришлось бы много читать. Однако Италия была хорошей, интересной страной.

— Может быть, сад не совсем то, что вы хотели бы увидеть, но не надо сбрасывать его со счетов. Искусство и Природа сошлись там, создав совершенно новую сущность, если хотите, третью природу.

Большего стимула Адаму и не требовалось.

— Да, — сказал он. — Я согласен.

Глава 2

Экзамены свалились как снег на голову и так же быстро пролетели. Событие это отметили — выпивками, выездами на пикник в Грантчестер, танцами на выпускных балах и купанием в одежде, — но на сохранявшихся в памяти Адама воспоминаниях темным пятном легло принятое Глорией в последний вечер решение прекратить их отношения. Ситуация была тупиковая, тем более что Глория, оставшись верной себе, даже не попыталась изобразить сожаление, которого явно не чувствовала. Впрочем, одно утешение она для него все же нашла: лишившись возможности провести часть каникул вместе с ней в Шотландии, он избавился от сомнительного удовольствия познакомиться с летней мошкарой.

— Известны случаи, когда домашние животные не выдерживали и, спасаясь от комаров, бросались с обрыва в море. — Таковы были ее последние обращенные к нему слова перед тем, как он выскочил из комнаты, хлопнув за собой дверью.

На следующий день все постепенно вернулись к реальной жизни. Для Адама возвращение состоялось в безликом пригороде к югу от Лондона, на вилле в тюдорском стиле с елизаветинскими добавками. Заброшенный сразу после войны, дом сохранился лишь потому, что германская эскадрилья, натолкнувшись на смертоносный заградительный огонь зениток, предпочла наскоро избавиться от бомб, сбросив их куда попало, и поскорее вернуться восвояси.

Когда-то Адам с братом выкопали траншею в конце сада — первую линию обороны против вторжения воображаемых неприятельских сил — и обнаружили, что наткнулись на руины некогда стоявших на этом участке домов ленточной застройки. Собрав кусочки камня, черепицы и стекла, Гарри вставил их в гипс, соорудив своего рода мозаичную картину в форме дома. Насколько помнил Адам, то было первое проявление его будущего призвания.