Дикий огонь в его руках - [19]

Он начал разворачивать веревку, которая связывала ей руки, но сразу же намотал на верхнюю часть руки. Затем он повернул ее, и она предположила, что он перережет веревку на запястьях, но он этого не сделал. Вместо этого он начал развязывать ее. Чтобы было возможно использовать её снова? Он, чёрт возьми, подумал обо всем!

— Тебе нужно в туалет перед тем, как мы уедем?

Она моргнула.

— Ты позволишь мне уйти в кусты одной?

— Нет.

Она была уверена, что сточит все зубы в его компании, ведь она так часто злилась!

— Я так и подумала! — прорычала Максин. — Так что если тебе все равно, я намочу себе штаны. Это лучше, чем, если бы ты стоял надо мной в такой момент.

— Зайди в лачугу. Ты здесь больше не останешься, так что это не имеет значения.

Она была удивлена. Он был джентльменом под этой маской опасного стрелка? Но она не даст ему шанс передумать. От боли в руках у неё выступили слёзы. Она поспешила в хижину, а он оседлал для неё Благородного. Ее каштановый мерин не пугливый: он только разок оглянулся на Дигана, не обращая в дальнейшем на него никакого внимания.

Когда она вышла на улицу, то увидела, что ее жилет и пальто накинуты на седло лошади Дигана. Счастливая от того, что может забрать свою одежду назад, она подошла взять ее, но его лошадь попыталась укусить ее, когда Максин подошла ближе. Ее первым желанием было ударить лошадь по носу, но красавчику, вероятно, это не понравится, даже если конь не пострадает. Максин погладила голову животного и пробормотала несколько успокаивающих слов, чтобы лошадь отдала ей ее вещи.

Она надела жилет и застегнула его, а затем накинула пальто. Она обычно не носила куртку летом, ведь сейчас такая теплая одежда не нужна. Она надевала ее только тогда, когда находилась рядом с другими людьми, а теперь она вообще собралась пройтись через весь город. Чем больше одежды, которая прикрывала грудь, тем лучше. Она по-прежнему чувствовала себя голой без кольта в кобуре, ведь она носила его так долго! Даже пустой пистолет мог бы остановить навязчивых личностей. Но Диган не отдаст его ей обратно.

Подойдя к своей лошади, она увидела Дигана, который стоял рядом с лачугой. Она рассмеялась: он все это время целился в нее из пистолета!

— Я не собиралась бежать на твоём жеребце.

— Он бы не позволил тебе этого.

— Спорим? — спросила она с усмешкой.

Он проигнорировал это и сказал:

— Если ты что-то спрятала здесь, сейчас самое время вспомнить что.

— Не владею такими дорогими вещами, чтобы прятать их.

По привычке, она схватила холодную кастрюлю и сковороду с потухшего костра, чтобы поместить все обратно в сумки, которые были уже на лошади. Но вдруг поняла, что она больше не будет готовить в том месте, куда собирается. То, что должно было случиться в течение следующего часа дошло до нее только сейчас. Тюрьма, а затем клетка, в которой она уедет в Техас, чтобы там ее повесили за убийство, которого она не совершала. Она видела заключенного в вагоне по дороге в штат Юта. Клетка была крошечной.

Она повернулась и посмотрела на похитителя. Отчаяние заполнило ее.

— Не делай этого. Тебе не нужно вознаграждение, и ты это знаешь. Отпусти меня!

Его пистолет был все еще нацелен на нее, очевидно потому, что она не была связана, а он стоял рядом с ее лошадью.

— Ты, возможно, избегала охотников за головами до сих пор, но теперь сам маршал Соединённых Штатов взялся за твое дело. Я нашел тебя легко, и я не следователь. Но маршал Хейс — да.

— Но я не виновна!

— Тогда радуйся, что пойдешь в суд, чтобы доказать это.

— Судебного разбирательства не будет, если Карл Бингем действительно умер.

— Если?

Она замолчала. Говорить с ним, всё равно, что метать бисер перед свиньями, а здесь ей еще нужно объяснить, что убитый может быть не мёртвым. Диган в это поверит так же, как и поверил в то, что она не виновна. Максин решила, что ему просто-напросто все равно. Она была обычной наградой и средством помочь другу.

— Ладно, я пойду, если ты сделаешь мне одно маленькое одолжение.

— Я уже его сделал, — напомнил он ей. — Я не пристрелил тебя.

— Ты стоишь здесь живой только потому, что я не перерезала тебе горло прошлой ночью. Но ты получишь огромную сумму денег за меня, так что можешь помочь мне хотя бы немного.

Она выдавила из себя несколько слезинок для лучшего эффекта, но он лишь поднял черную бровь.

— Не утруждайся, слезы не действуют на меня.

Он не проявил никакого отвращения на ее попытку манипулировать им. И никакого веселья. Был ли он действительно так мертв внутри из-за своей работы, что потерял способность чувствовать? Но она-то чувствовать могла и не побоялась показать это, засмеявшись:

— Слава Богу! Сама терпеть их не могу. Но я должна была попробовать, ты же понимаешь.

— Конечно.

— Но вот в чём дело. Прошло около двух лет, как я ушла из дома и не слышала, как живет моя семья все это время. Даже не могла сообщить им, что я ещё жива. Однажды я пробралась в город. Возле нашего дома крутились помощники шерифа, и я не могла подойти достаточно близко, чтобы поговорить с бабушкой. Я даже ждала в лесу, когда мой брат пойдет на охоту, но вместо него появились другие мужчины из города. Я не могла задерживаться там дольше, а Джонни мог вообще там не появиться. Он никогда не любил охоту так, как я её любила.