Дикий огонь в его руках - [16]

ГЛАВА 8

МАКС открыла глаза и тут же их захлопнула. Она не собиралась засыпать. Ей нужен был последний шанс, чтобы сбежать. В общем-то, у нее было мало возможностей, только вывернуться из этой верёвки и взять один из ножей, которые её похититель выкинул наружу.

Он не проснулся, пока она не добралась почти до двери. Если бы не эти чёртовы скрипучие доски, которые были еле-еле скреплены вместе, она была бы свободной и на пути в Мехико, скача во весь опор на Благородном. Она же знала, что нужно было выбросить эти доски, когда поселилась тут, но она так устала спать на земле.

Макс скучала по домику, который нашла в Колорадо. Ей было там так удобно в первую зиму, которую она провела в бегах, что она оставалась там почти до осени. И осталась бы еще дольше, если бы владелец не вернулся. Она скучала и по своему дому. Она не была там почти два года, а после того как начали появляться плакаты розыска, она начала думать, что никогда не сможет вернуться. Но этот модный пижон собирался отправить ее обратно в Техас. На повешение. И кто, черт возьми, он такой? Он был одет, как городской игрок в карты: весь в чёрном, кроме белой рубашки, которая казалась мягче любой одежды, которая у неё когда-либо была.

Это красивый мужчина, не то слово. Высокий, широкоплечий. Одежда была ему в самый раз, как будто её шили на заказ. У него не было бороды или усов, но сейчас его лицо было покрыто щетиной. Его густые чёрные волосы не были длинными, но и короткими их тоже не назовешь. А серые глаза выглядели непроницаемыми. Но в тот раз она слышала, как он смеётся, хотя он сам же себя и оборвал. И она также видела, как он хмурится, но кроме этого у Дигана не было никаких признаков эмоций, как у обычных людей. Зато у него были самый красивый поясной ремень и кобура, которые она когда — либо видела. Отделка серебром? Кто так разукрашивал поясной ремень, если только он не хотел просто покрасоваться?

Единственные мужчины одетые хоть немного похоже на него, были только что приехавшие с Востока. Но эти новички не обращались с оружием так, как будто умели его использовать, в отличие от него. Этот человек был слишком красивым, слишком знающим, и когда он хмурился, то ещё и крайне пугающим. Но она очень злилась на то, что ее поймали, чтобы испугаться его.

Он все еще спал рядом с ней, спиной к стене, ноги слегка согнуты. Когда она попыталась встать, то поняла почему. Чёрт возьми! Он связал их ноги вместе, должно быть, сделал это сразу же, как она заснула. Ее ноги были вытянуты. Он же не мог вытянуть свои ноги и не отодвинуть при этом ее от стены. И он проснется в ту же секунду, как она попытается подвинуться. Или нет? Прошлым вечером он жаловался, что устал. Судя по тому, как свет проникал через открытую дверь, солнце едва встало, так что он еще не успел выспаться.

Макс наклонилась вперед, чтобы посмотреть, сможет ли она вытащить ногу из сапога, вокруг которого он обвязал верёвку. Веревка была завязана туго. Девушка даже чувствовала, как она стягивает ее лодыжку через кожу сапога.

— Сколько тебе лет, Макс?

Она слегка вздрогнула, испугавшись звука его голоса.

— А какой сейчас месяц?

Он фыркнул, как будто сомневался, что она не знает. Она скрипнула зубами от злости, что он уже проснулся. Вот у неё и не осталось никаких вариантов, кроме как каким-то образом убедить его отпустить ее. Но она не была уверена, что может перестать огрызаться на него, чтобы сделать это. Он везде был впереди нее. Раньше никому еще это не удавалось, даже тому старому ублюдку Карлу Бингему, который и стал причиной этой путаницы, умерев, когда не следовало.

Она все еще не знала, как это случилось. Макс не встречала никого, кому могла бы доверять достаточно, чтобы они помогли ей связаться с ее бабушкой, до того как она приехала в Хелену. После того как она подружилась с Луэллой, она, наконец, написала своей бабушке и сказала, чтобы та писала ответ Луэлле, которая передаст письмо Макс. Она ждала, что Луэлла получит ответ ее бабушки со дня на день. Но теперь она не сможет прочитать письмо из-за него!

Она была так сильно расстроена, что чуть ли не кричала, и слишком зла, чтобы смотреть на своего похитителя. Но он больше ничего не говорил, после того как спросил о ее возрасте, и не двигался, поэтому она села обратно и сама начала разговор.

— Если сейчас июль, то, думаю, мне двадцать. Если нет, то скоро будет. Мне нет смысла следить за днями, только за временами года. И я не видела ни одной газеты с прошлого года.

Так что почему бы тебе не оставить свой скептицизм при себе, красавчик.

— Ты бросаешься такими словами, как скептицизм, и в то же время коверкаешь английский язык. Где ты выросла?

— В Техасе, и если ты отправишь меня обратно туда, то меня ждет верная смерть. Переживет ли это твоя совесть?

— Не уверен, что она вообще у меня есть.

Диган наклонился вперед и развязал их ноги, потом встал. Учитывая, что ее руки всё еще были связаны за спиной, а веревка по-прежнему была обвязана вокруг них и ее туловища, она не могла встать, по крайней мере, не ерзая, поэтому осталась на месте. Он схватил ее платок со стены и бросил ей на колени. Его движение подразумевало, что он развяжет ей руки, чтобы она могла его снова надеть. Но он не стал этого делать. Вместо этого он вышел на улицу.