Дикий огонь в его руках - [15]

Он обернулся.

— Прикройся.

Он не знал, сделала она это или нет, но она бросилась ему на спину, барабаня двумя кулаками, прежде чем завопить:

— Теперь ты доволен, сукин сын! Ничего не изменилось, и ты это знаешь!

Разве? Диган не был уверен. Возможно, и нет. Макс Доусон пусть и женщина, но остается преступником, которого разыскивают за убийство и ограбление банка. Что сделал бы его друг маршал Соединенных Штатов Джон Хейс при таких обстоятельствах? Его работа, конечно, задержать и доставить особу, а уже суд может решить вопрос о виновности или невиновности.

Первые удары по спине не сдвинули его с места, и пока его тело блокировало единственный выход из лачуги, он не повернулся, чтобы защититься. Он дал ей время застегнуть рубашку, а себе дал время выкинуть из головы образ ее груди. Когда он повернулся, она расхаживала взад и вперед вдоль жалких восьми фунтов лачуги, пиная разрезанные веревки и груду листьев (это были единственные два предмета на её стороне лачуги, пригодные для пинания).

Фонарь находился в правом углу возле Дигана, моток веревок — слева, но она близко к ним не подходила. Она оставалась так далеко от него, как только могла. Хорошо, что он купил длинный моток веревки. Он собирался сейчас им воспользоваться.

— Сними ботинки, — сказал он.

Она остановилась, послав ему очередной свирепый взгляд, перед тем как с неохотой опуститься и заняться одним из ботинок.

— Конечно! Почему нет? Эта лачуга еще недостаточно воняет?

Два ножа вывалились на пол после того как она сняла первый ботинок. Третий упал вместе со вторым ботинком. Диган недоверчиво покачал головой. Он знал, один из ножей был спрятан под листьями, так как она не смогла бы достать ботинок, будучи связанной.

Она, безусловно, приняла меры предосторожности, имея при себе сколько оружия.

Он посмотрел на ее ноги и увидел грязно-серые дырявые носки. Он задумался, снимала ли она когда-нибудь свои ботинки добровольно. А потом подумал, коль на то пошло, мылась ли она вообще когда-нибудь. Он пришел к выводу, что да, так как неприятного запаха от неё не было. Но очевидно, последний раз она мылась тогда, когда шёл дождь. Ее лицо, покрытое запекшейся грязью как маской, выглядело совсем непривлекательно. Знает ли она, как выглядит? Было ли у нее когда-нибудь зеркало?

Он видел две окружности под рубашкой, потому что теперь знал, что их там можно обнаружить. Плотный кожаный жилет, который она раньше носила, исполнял роль корсета, сглаживая и скрывая то, что под ним находится. Он должен пойти подобрать ее вещи, разбросанные по холму, и одеть ее обратно в жилет. До сих пор проблемой было прибыть к сроку, а теперь он узнал, что преступником оказалась женщина, к тому же грязная. Он окинул её взглядом. Ее свободная черная рубашка была заправлена в широкие чёрные брюки, полностью скрывая талию и бедра. Она выбрала правильную одежду, чтобы скрыть женственные формы. Он никогда не поверил бы, что Макс Доусон — женщина, если бы не увидел её грудь собственными глазами.

Он подобрал три ножа и выбросил их наружу, прежде чем сказать:

— Обувайся, но оставайся на месте!

— Какой же ты любезный, красавчик! — ответила она едко.

Он подобрал один из кусков веревки с пола, достаточно длинный, чтобы связать ей руки за спиной. Он не смог заставить себя снова связать её руки и ноги вместе, хотя понимал, что связанных рук недостаточно, чтобы предупредить попытку побега. Поэтому он взял остаток мотка и обвязал его вокруг неё так, чтобы руки были прижаты к туловищу по бокам. Потом он перетащил ее к задней стене и посадил так, чтобы у нее была возможность опереться.

— Забираю свои слова обратно, — прорычала она. — Ты совсем не любезен.

— Заткнись, — сказал он равнодушно. — Либо так, либо привяжу тебя на улице около дерева!

— Я бы выбрала дерево, если мне не придётся находиться в этой комнате с тобой!

— А я тебе не предлагал выбирать!

Он сел напротив, чтобы окончательно закрепить веревки, но задумался. Если он свяжет ей щиколотки, они будут сидеть бок о бок, она может прислониться к нему, когда заснёт, и испачкает его куртку засохшей грязью. Он вышел наружу за питьевой водой. Сначала предложил ей выпить, что она приняла неохотно, затем снял с ее шеи платок и тщательно смочил. Она попыталась увернуться, когда ткань приблизилась к лицу, но места для маневра не хватало, и она упала на бок. Он посадил ее обратно, чтобы закончить то, что начал.

— Ты должен вернуть его мне, — сказала она.

Он протянул платок, чтобы показать насколько он грязный.

— Сначала его нужно постирать.

— Мне не важно, как он выглядит, — настаивала она. — Для него есть особое применение, он не для того чтобы защищать моё лицо от песчаных бурь.

— Я догадался.

— Нет, не догадался. Я использую его, чтобы скрыть тот факт, что у меня на глотке нет такой шишки как у тебя.

— Да, это я уже выяснил. И у этой шишки есть название.

— Как будто меня это заботит? Просто обмотай его обратно вокруг моей шеи.

— Ты сможешь сделать это утром, когда он будет сухой.

Он повесил платок на крючок в стене. Развернувшись, чтобы сесть около нее, он замер.

Он старался не глазеть на то, что он отмыл, но сейчас этого трудно было избежать. Он не бранил себя за то, что не заметил этого раньше. На своём веку он повидал слишком много поздно возмужавших пареньков со смазливыми мордашками, чтобы это вызвало в нём хоть какое-то подозрение, даже если бы ее лицо не было покрыто грязью. А может и нет. Ведь без грязи и пыли она оказалась необычайно хорошенькой.