Дикий мед - [44]

Домини чувствовала себя эмоционально опустошенной, причесываясь перед зеркалом на комоде. Там лежали запонки и несколько щеток для волос, и коробка с засахаренным миндалем, и еще осколки аметистовых кристаллов, которые он, вероятно, нашел на побережье. Она красила губы, когда услышала под окном на мостовой шаги, и до нее донеслись веселые голоса, говорящие по‑английски с американским акцентом, и громкий грудной смех.

Алексис! Решила навестить Берри со своими друзьями Ванхузенами! На мгновение Домини овладела слепая паника. Она стояла, застыв, и видела в зеркале, как бледность заливает ее лицо. Затем, в дикой спешке, она схватила свою сумочку и рывком распахнула дверь спальни. Может быть, она еще успеет спуститься прежде, чем Берри впустит Алексис с ее друзьями в дом. Все же пристойнее, если они застанут Домини с ним внизу…

Домини не рассчитывала на деревенскую привычку Берри оставлять парадную дверь незапертой… Алексис вошла в коттедж со свободой частого гостя и уже была в середине коридора, а Ванхузены следовали за ней по пятам, когда Домини выбежала на лестничную площадку.

Алексис застыла на месте, а Домини замерла над ней, на третьей ступени лестницы, вцепившись рукой в перила.

— Ну‑у, — протянула Алексис, — а что ты тут делаешь?

У Домини слишком пересохло во рту от ужаса, чтобы говорить, и она услышала, как Берри отвечает:

— Миссис Стефанос пришла посмотреть мою студию. — Они с Домини встретились взглядами над темной головой Алексис, но чувство облегчения быстро испарилось, когда Домини заметила, как сердито и отчаянно он смотрит на нее, словно собирается добавить, что они любят друг друга и Поль Стефанос может отправляться ко всем чертям, если ему это не нравится.

Домини посмотрела на него с мольбой: «Не надо! Берри, пожалуйста, не надо этого делать!»

— Если в студии нет ничего, что понравилось бы больше, тогда я, пожалуй, позволю взять ту картину, что приглянулась вам сразу, — протянул Берри, скривив губы.

Она совсем не поняла, что он имел в виду, и не понимала, пока они все не прошли в гостиную и он не передал ей пейзаж побережья после шторма. Только тут Домини вышла из оцепенения, в котором находилась все это время.

— Я… вы ведь не хотели ее продавать, — кое‑как выговорила Домини.

— Вы совершенно правы, он не желал расставаться с ней ни за какие деньги, — захохотал мистер Ванхузен. — Я безрезультатно целых две недели стараюсь уговорить продать картину мне, но стоит только появиться хорошенькому женскому личику, и он без малейшего колебания уступает ее.

Алексис коснулась картины рубиновым ногтем.

— Ева способна убедить Адама сделать все, что угодно, — сказала она своим гортанным низким голосом. — Тебе здорово повезло, Домини. Что ты собираешься с ней делать?

— Миссис Стефанос хочет подарить ее мужу, — сообщил Берри. — Ну, а теперь скажите мне, кто что будет пить?

Примерно минут через двадцать Домини ушла. Дождь прекратился, и она убедила Мило Ванхузена, что найдет такси и доберется до базара, к машине, и ему незачем оставлять компанию и отвозить ее домой. Повозка, запряженная лошадью, довезла ее до дома тетки Поля.

Берри завернул картину в коричневую оберточную бумагу неохотно, словно переступая через себя; теперь присутствие в его доме Домини могла объяснить тем, что пришла купить подарок мужу. Но убедил ли он в этом Алексис? Домини очень сомневалась. С замирающим сердцем она вспоминала, как выглядела виноватой там, стоя на лестнице, ведущей в комнаты Берри. В компрометирующей ситуации так могут выглядеть только поистине невиновные люди.

Алексис теперь получила оружие, с помощью которого может наделать много гадостей, и единственный способ помешать ей в этом — бороться с таким же мастерством, каким обладает Алексис.

Домини поежилась. Им с Берри было так хорошо, они были так невинны и счастливы. Но теперь больше нельзя встречаться наедине.

Домини никогда ничего заранее не рассчитывала и не притворялась с Полем, но в тот вечер должна защищать скорее себя, чем Берри.

Платье, которое Домини надевала вечером, было из веронского бархата небесно‑голубого цвета. На спине оно застегивалось на «молнию», и Домини позвала Поля помочь ей справиться с застежкой. Он вошел в комнату с букетиком бутонов диких белых роз, который она собиралась приколоть к платью и который Поль еще раньше положил в воду, чтобы цветы не завяли. Когда он отряхивал и высушивал от влаги цветы, в палец ему воткнулся шип. Домини заметила на нескольких лепестках рубиновые капельки в тот момент, когда он клал цветы на туалетный столик. Он шагнул к ней, чтобы застегнуть платье, и она почувствовала его тонкие пальцы у себя на талии. Мерцающая ткань мягко облегала ее фигурку, оставив белыми только обнаженные плечи.

— Надень только розы, — теплые губы Поля коснулись ее плеча, — их белизна подчеркивает белизну твоей кожи, моя сабинянка.

— Ты приколешь их? — Пока он это делал, Домини стояла неподвижно. Он казался таким высоким, смуглым и таким внушительным в вечернем костюме.

— Я пометил их собственной кровью. — На губах его появилась непонятная улыбка. — Сорвать испачканные лепестки?