Дикий и Зверь - [11]

— Смотрите, чтобы все не вывалилось на фиг!

— Да тут… Блин! Прямо в нос. Гена, ты мне в нос ботинками не…

— Тут удержаться невозможно. Чуть бы потише! Или на какую дорогу!

— Какие тут дороги! По дороге влететь можно!

— Держитесь, парни.

— Да что ж ты поделаешь! Опять по носу. И так кровянка…

Дикий выбрал момент и перебрался обратно в кабину.

«Урал» несся в сторону России, которая была, как говорится, не за горами.

А вот и дорога. С хрустом продираясь сквозь кустарник и снося тонкостволые березки, Марат летел к ней, не обращая внимания на то, что происходило вокруг. А справа по дороге двигался транспорт, освещая себе путь яркими галогенами. Дикий тоже заметил свет с опозданием и не успел предупредить Они так и вылетели на дорогу перед самым носом у транспорта, впереди которого еще и гаишная тачка ехала.

Выпрыгнув на шоссейку, Марат повернул влево, прокатил с сотню метров и молниеносно свернул на кстати подвернувшуюся лесную дорогу. Сзади уже выла гаишная сирена. Дикий крикнул водителю:

— Гони! Я прикрою! — и выпрыгнул на дорогу, упал, больно ударил бедро.

Выпрыгнул он не один, а с ручным пулеметом. Зря менты за ними погнались — подумали, небось, что крестьяне ночью пьяные катаются. Главное, чтобы координаты не успели передать. Они и не успели. Дикий скинул флажок предохранителя и не вставая врубил длинную очередь по колесам и передку милицейских «жигулей». Тачка пошла юзом, ее занесло, и машина врезалась в ствол ели.

«Урал» остановился; к Дикому бежали парни с оружием наперевес, готовые принять бой и отбить командира. Но никто не рвался более биться — со стороны шоссе никакие звуки не доносились. На этот раз ментам повезло — от удара о дерево они потеряли сознание, но пули их не задели, разнеся в хлам только радиатор и резину на колесах. Гаишников, их было двое, вытащили на свежий воздух, а машину слегка поувечили прикладами, чтобы у ментов, когда те очнутся, не появилось желание связаться со своими по рации. Оставался еще какой-то грузовой транспорт на дороге, но в лес они не сунутся, побоятся. А рации у них, может, и нет. А если и есть, то время — время парни Дикого выиграли…

* * *

Ментов пристегнули друг к другу наручниками и побежали к «Уралу», запрыгнули в кузов, а Марат врубил скорость. Дикий сидел возле водителя и ругался:

— Ты понимаешь — это мог быть конец? Ты понимаешь? Ты что — галоген не разглядел? Да галоген за километр видно!

— Виноват, Дик, — оправдывался Марат, продолжая крутить баранку. — Что-то я совсем заблудился. Такая тряска.

— Тряска тряской… Будь внимателен.

— Постараюсь, Дик.

— Нет! Не постарайся, а будь!

— Буду, Дик.

Дорога обрела, наконец, хоть какую-то форму, а еще через некоторое время показалась железнодорожная ветка с нерегулируемым переездом. Веткой давно не пользовались, но дорога за переездом пошла довольно приличная. По ней пролетели пару десятков километров. Слева от шоссейки распахнулось поле, отделенное от дороги зарослями кустарника. Кустарник резко оборвался — Дикий увидел, как заблестел металл. Это их ждал другой вертолет.

— Здесь! Съезжай с дороги!

— Вижу, Дик.

Водитель съехал с дороги, миновал обочину на первой скорости и остановился чуть в стороне от вертолета. В свете фар хорошо было видно, как распахнулась дверь и из «вертушки» вылезали люди.

— Прибыли, — сказал Дикий. — Туши фары.

К наступившей темноте глаза привыкли не сразу.

Парни повыпрыгивали на землю и скоро уже стали доноситься их голоса и команды — они разгружали «Урал», перенося завоеванное добро в вертолет.

Дикий остался в кабине, поскольку его участия теперь не требовалось. Он смотрел, как парни таскают ящики, и бурчал под нос:

— Бардак. Какой бардак. Кто хочет может разоружить военный городок и… Да что там говорить!

Говорить, действительно, не стоило. Да и думать тоже. Можно было только гадать — возможна ли такая же операция по отношению стратегического ядерного оружия. С первого взгляда — никак не возможна. А если хорошо постараться, купить кого надо, убить кого надо… Кто бы мог подумать, что Советский Союз развалится? Никто. Включая всех наших врагов. А он развалился. Даже самый наш злой враг не придумает того, что мы сами с собой способны сотворить. Великий русский талант — это гениальная способность делать народную жизнь невыносимой при всех внешних и внутренних факторах, способствующих, наоборот, процветанию…

Дикий не был склонен рассуждать на такие абстрактные темы. У него и сил, и желания на это не было. Он просто сидел в кабине «Урала» и мрачно повторял про себя фразу:

— Когда же закончится все это блядство на Руси?

4

Есть лирика продолжения рода и витья гнезд, а есть лирика капитализма. В Краснодарском крае ближайший друг Дикого, Леха, нашел себе девушку Инну и женился на ней — теперь Леха не только, точнее, не столько боевой товарищ, сколько бизнесмен, пекущийся о сезонных изменениях цен на растительное масло. И цены эти менялись в нужную сторону. Поэтому Леха безостановочно мотался по делам растительного масла. Светлана находилась под Краснодаром. Инна опекала ее и сына. И эта забота несколько утешала Дикого, который, хотя и был крайне рад сыну, считал, что при той жизни, которую приходится вести, лучше отцовские чувства сдерживать.