Дикий горный тимьян - [81]

— Пожалуй, ты прав.

— И, тем не менее, у нее ведь ребенок.

— Могу сообщить тебе новость: Томас не ее ребенок.

Родди поднял брови.

— В самом деле? Ну, ты меня удивил. — Он покачал головой. — Мир полон сюрпризов.

— У меня заготовлено для тебя еще несколько сюрпризов.

— Да что ты!

— Ты хочешь их услышать?

— Ну, выкладывай.

— Ты мне сейчас сказал, что не хочешь идти спать. Так вот, если нам суждено сидеть здесь всю ночь, мы могли бы о многом поговорить.

— Хорошо, — сказал Родди и приготовился слушать. — Ну, говори.

15. СРЕДА

Джон Данбит, держа в руках поднос с завтраком, осторожно задом открыл дверь из кухни и направился через прихожую к лестнице и затем вверх по ступеням. На улице легкий ветерок, младший брат вчерашнего урагана, шевелил верхушки сосен и будоражил поверхность озера, покрывая ее рябью, но холодное красноватое солнце уже поднималось на бледно-голубом холодном небе, заглядывая в окна дома. Старый Лабрадор Родди даже нашел яркий солнечный ромб на полу возле камина и лениво растянулся в нем, наслаждаясь скудным теплом солнечных лучей.

Джон пересек лестничную площадку и осторожно, с трудом удерживая поднос в равновесии на одной руке, постучал в дверь собственной комнаты. За дверью послышался голос Виктории:

— Кто там?

— Коридорный, — сказал Джон и открыл дверь. — Я принес тебе завтрак.

Она была еще в постели, но уже сидела, и вид у нее был бодрый, вероятно, она проснулась какое-то время назад. Шторы были отдернуты, и первые слабые лучи солнца уже коснулись угла комода и окрасили золотом ковер.

— День обещает быть погожим, — сказал Джон и широким торжественным жестом опустил поднос ей на колени.

— Но мне не нужен завтрак в постель.

— Однако он уже прибыл. Как ты спала?

— Как будто меня напоили снотворным или наркотиком. Я как раз собиралась спуститься вниз. Дело в том, что я забыла завести часы, они остановились, и я даже не знаю, сколько сейчас времени.

— Почти половина десятого.

— Нужно было меня разбудить.

— Я решил, что тебе надо выспаться.

На ней была ночная сорочка, которую ей одолжила Эллен. Она была из крепдешина персикового цвета, вся в ажурной строчке и вышивке — когда-то она принадлежала Люси Данбит. Поверх нее вместо пеньюара была накинута белая шерстяная шаль. Спутавшиеся во время сна волосы лежали спереди на одном плече, а под глазами были похожие на синяки темные круги. В эту минуту она показалась Джону особенно хрупкой. Казалось, если бы он взял ее в руки, она тут же рассыпалась бы, как хрупкая фигурка из китайского фарфора. Она оглянулась.

— Это ведь твоя комната, правда? Проснувшись, я никак не могла понять, где я. Это твоя комната?

— Да. В тот момент это была единственная комната, где была застелена кровать.

— А ты где спал?

— В гардеробной дяди Джока.

— А Родди?

— В спальне Джока. Он все еще там. Вчера мы с ним проговорили до четырех утра, поэтому он сейчас сладко спит, наверстывая упущенное.

— А… Томас? — Голос ее прозвучал так, словно ей все еще трудно произнести его имя.

Джон придвинул стул и уселся так, чтобы видеть ее лицо. Он вытянул свои длинные ноги и сложил руки на груди.

— Томас внизу, в кухне, сейчас Эллен и Джесс кормят его завтраком. Кстати, ты почему не ешь? Завтрак остынет.

Виктория без особого энтузиазма оглядела яйцо, тосты и кофейник и сказала:

— Вообще-то, я не очень хочу есть.

— Ты просто ешь, и все.

Она неохотно принялась за яйцо, сняв скорлупу с верхушки. Потом снова положила ложку.

— Джон, я ведь даже не знаю, как все это случилось. Ну, то есть, как начался пожар?

— Никто толком не знает. Мы сидели в библиотеке и решили пропустить по стаканчику перед обедом, и Родди сказал, что он подбросил дров в камин, прежде чем уйти. Я думаю, дрова, разгораясь, трещали и искры сыпались на коврик перед камином, а потушить было некому. А тут еще поднялся жуткий ветер. Стоило одной искре разгореться, как вся комната запылала, как костер.

— Но когда вы впервые поняли, что дом горит?

— Пришла Эллен сказать, что обед готов, и стала ворчать, что Томаса оставили одного. Я поднялся и пошел посмотреть, как он там. И увидел, что весь дом объят пламенем.

— Какой ужас! И что ты сделал? — тихо спросила она.

Он стал рассказывать о событиях минувшего вечера, стараясь преуменьшить трудность и опасность происходившего. Он считал, что на Викторию и так обрушилось слишком много неприятностей и переживаний и не стоит усугублять их красочным описанием кошмарных событий в задымленной комнате Томаса: обрушившийся потолок, объятый пламенем кратер и сущий ад над головой. Он знал, что эти жуткие картины сохранятся у него в памяти, как кошмарный сон, на всю оставшуюся жизнь.

— Он очень испугался?

— Конечно, испугался. Я думаю, взрослый мужчина и то бы испугался. Но мы благополучно выбрались оттуда через окно одной из спален, и когда мы прибежали в дом, Эллен взяла Томаса в свои руки, а Родди стал звонить о пожаре в Криган. Я же побежал чтобы вывезти машины из гаража, прежде чем взорвется бензин и все мы взлетим на воздух.

— Ты успел что-нибудь спасти из дома Родди?

— Ничего. Все сгорело. Абсолютно все, что у него было.

— Бедный Родди.

— Потеря имущества не слишком его беспокоит. Он очень страдает оттого, что пожар, как он считает, возник по его вине. Он говорит, что ему следовало быть осторожнее, что надо было поставить каминную решетку, что не нужно было оставлять Томаса одного.