Дикие - [47]

- Ой, не серди меня, Лесник! Не серди, если не хочешь заболеть…

Лесник разом поник. Эта стерва знала, чем его зацепить. Словесного гипноза он не слишком боялся, а вот ворожбы да послания тайной хворобы - этого он, действительно, боялся. До икоты, до дрожи в коленях. Потому как один раз уже пробовал поспорить с Горбуньей и отлично помнил, чем это кончилось. Уже через несколько часов после ссоры Лесник самым загадочным образом обезножил. Всего-то день и пролежал на кушетке, но урока хватило надолго. Конечно, проще всего было бы шлепнуть вздорную колдунью, но за нее держался Атаман, на нее молились сельчане, которым она помогала воевать с многочисленными болячками. Да и сам Лесник вынужден был признать, что без ее оглушающих сеансов процесс «перевоспитания» новоиспеченных послушников проходил бы неизмеримо труднее Черт ее знает - что именно она внушала этим молокососам, но после бесед с нею ученики враз становились шелковыми. За Атамана готовы были идти в огонь и в воду, а о каком-либо побеге даже не помышляли. Один только Кухарь и пытался уйти из лагеря - да не пустым, а, прихватив из общей кассы хороший куш. И все бы ничего, но именно с ним старуха как раз и не шепталась. Полагали, что «старой гвардии», в которую, к слову сказать, входил и сам Лесник, вполне можно доверять. И просчитались. Именно после этого случая Атаман обязал проходить через беседу с Горбуньей всех поголовно. Не удалось отвертеться и Леснику, и он до сих пор помнил тот давний свой мандраж, когда тело трясло так, что зуб на зуб не попадал, а мышцы на ногах сводило морозной судорогой. Однако в кресло перед старухой он все же сумел сесть. Думал, пойдут вопросы, шепотки, заговоры. Даже наперед пытался сообразить, как бы отвечать Горбунье в цвет и в масть и не угадать впросак. Но вышло все гораздо проще. Старуха взглянула на него своими жуткими глазами, подавшись вперед, взяла за руку ледяными пальцами и оглушила, точно дубиной. Одним-единственным прикосновением. О чем уж она его спрашивала там, и говорил ли он что в ответ - все так и осталось тайной. Пятнадцать минут глубокого сна и ни малейших воспоминаний. Одна только дрожь в коленях, да холодок, рождающийся при первых звуках ее голоса.

Он и сейчас почувствовал себя скверно. Подумалось - скажи она еще фразу, и он просто рухнет без сил на пол. Верно говорят, колдовстве сомневаются только те, кто ни разу не ощущал его на себе. Сам же Лесник в силах старухи с тех самых пор ничуть не сомневался. Она продолжала давить на него взглядом, а он стоял у окна, сопротивляясь из последних сил.

Неизвестно, сколько бы длилась эта безмолвная дуэль, но неожиданным спасением явилась висящая на поясе рация. Настроенная на режим ожидания, она неожиданно щелкнула и зашуршала стареньким динамиком. Встрепенувшись, Лесник рывком поднес рацию к губам.

- Лесник слушает. Кто там еще?

- На связи Финн! К северу от деревни, сразу за карьером, чужие. Движутся к нам.

- С чего ты взял?

- Только что сработала сигнальная пара. Это в двенадцатом квадрате, неподалеку от старого родника.

- Ты сам-то их видел?… Але, Финн! Ты видел их?

- Только в бинокль. Но точно могу сказать, что их двое. Одеты в гражданское, но не туристы и вообще не чайники. Очень уж резво шагают.

- Может, у них корзины имеются? Или удочки, к примеру?

- Ничего. Только легкие сумки и собака-ищейка. Идут точно по твоей тропе.

- Вооружены?

- Кажется, да, но толком не рассмотрел. На всякий случай, свяжитесь с патрулем на дороге. Там сейчас Сема Кулак. Пусть тоже посматривают в оба.

- Понял тебя, Финн. Кулака обязательно предупрежу.

- Так мне вас ждать?

- Само собой! Беру ребят и выдвигаюсь к тебе.

- Тогда вот еще что… Обувку этих бабенок надо бы прихватить. Или какие-нибудь тряпки…

- Обувку? - Лесник озадаченно потер лоб, но уже в следующую секунду взгляд его прояснился. - Ах, вон ты о чем! Молоток, Финн, соображаешь! Все сделаю, как надо…

***

Мох не просто довел ее до дома, но даже помог взобраться по ступеням. На крыльце и сам потоптался, старательно отряхивая сапоги. Мариночка его не приглашала, но он все-таки вошел.

- Это еще что за номер? - Маргарита чуть привстала на своем ложе. - Зачем ты его привела?

- скорее, это не я его, а он меня привел. Видишь ли, сразу за околицей мне стало плохо…

- Плохо?

- Точно. Похоже то, самое, о чем толковала Лиза.

- Хорошенькое дело! - Маргарита продолжала обеспокоено взирать на незваного гостя. Второй раз за день он являлся к ним в комнату, и ничего хорошего от этого визита она не ждала. Мариночка тоже чувствовала смущение, не зная, как объяснить компаньонке свое ухудшившееся состояние. Как ни странно, выручил ее сам Мох. Двигаясь как-то боком, он приблизился к печке, неловко присел на крайний табурет.

- Я вот чего… - хрипло произнес он. - Извиниться хотел. И за себя, и за Шнурка. Правда, хотел.

- Ну, то, что ты хотел, это мы видели.

- Да я совсем в другом смысле… - Мох окончательно смешался, и девушки с изумлением пронаблюдали, как заросшая физиономия гостя начала стремительно пунцеветь.

- Я ведь не насильник, правда! И сюда попал по недоразумению… - он глухо прокашлялся. - Я, девоньки, у себя городе - в Пышме, значит, - дворником работал. Самая по мне профессия. Мечтал родную улицу в конфетку превратить. Иной раз даже по ночам трудился. Думал, вот люди встанут, выглянут в окно и ахнут.