Дикие карты - [16]

— Ну-ка, сейчас мы организуем тебе место для боя. — Эти слова предназначались самолету.

Вниз отправились подвесные баки — они летели тяжело, напоминая бомбы.

— Что, так-то лучше? — спросил он.

Двигатели взревели. Самолет, освободившийся от лишнего груза, рванул вверх и вперед.

Роберт нажал на гашетку. Пулемет застрекотал.

Он дал еще четыре очереди, пока не кончились боеприпасы. Тогда настала очередь обоих пятидесятимиллиметровых пулеметов в хвосте, но и там боезапас быстро кончился.

Джетбой перевернулся через нос и ушел в пологое пике, набирая скорость — как лосось, пытающийся сорваться с крючка. Через минуту, задрав нос своего «ДБ-1» вверх, он начал подъем, делая широкие круги.

Под ним лежал Манхэттен с семью миллионами жителей. Должно быть, все они сейчас смотрели в небо, зная, что это зрелище может стать последним в их жизни. Может быть, жить в атомный век и означает именно это — все время смотреть в небо и гадать: «Оно или не оно?»

Красный самолет вспорол воздух, точно бритва. Он был уже совсем близко от цели, ближе, чем удалось подобраться всем остальным, но все-таки недостаточно близко. У него оставалось всего пять выстрелов.

Самолет набрал высоту, и его начало трясти в разреженном воздухе, как будто он был каким-то красным зверем, пытающимся взобраться по длинному синему гобелену, который немного сползал вниз каждый раз, когда зверь делал рывок вверх.

Все, казалось, застыло в ожидании. А затем от гондолы к нему потянулась длинная тонкая цепочка трассирующих снарядов.

В ход пошла семидесятипятимиллиметровая пушка.

ИЗ ПОКАЗАНИЙ ПОЛИЦЕЙСКОГО

ФРЭНСИСА В. О'ХЬЮИ

(ПО ПРОЗВИЩУ ГОВОРЯЩИЙ КОП)

15 сентября 1946 года, 18.45

Мы приглядывали за Шестой авеню, пытались помешать людям передавить друг друга в панике. Потом они немного успокоились и стали следить за воздушным боем и всем, что происходило в небе.

У одного голубятника с собой оказался бинокль, так что я конфисковал его, поэтому хорошо видел почти все, что происходило. Тем самолетам не повезло, и от зениток, которые палили с Боуэри, тоже толку было немного. Я лично считаю, что армейские должны за это ответить, потому что пэвэошники так струхнули, что забыли завести таймеры на своих ракетах, и я слыхал, что часть из них упала на Бронкс и разнесла в клочья целый дом.

В общем, этот красный самолет, ну, то есть самолет Джетбоя, все набирал высоту и, наверное, уже полностью расстрелял все свои снаряды — так мне показалось, но все никак не мог попасть в шар.

Потом подъехала пожарная машина с включенными сиренами, и на ней был весь участок вместе со вспомогательным подразделением. Лейтенант крикнул мне, чтобы я забирался на машину, потому что нам было приказано ехать в западные кварталы и разобраться с транспортной аварией и беспорядками. Ну, я запрыгнул на машину, но все равно старался следить за тем, что творилось в небе.

Беспорядки почти кончились. Сирены воздушной тревоги все еще выли, но все просто стояли на месте, задрав головы.

Лейтенант велел хотя бы развести людей по зданиям. Я затолкал кого-то в какие-то двери, потом приметил еще одного зеваку с полевым биноклем.

Да, забыл сказать: все это время с этого дирижабля палило столько пулеметов, что он казался новогодним бенгальским огнем, и в самолет Джетбоя то и дело попадали. Тогда этот парень просто развернул самолет и полетел прямо на эту гробину — как ее? — ну да, на гондолу, и протаранил ее. Он, должно быть, тогда уже летел ужасно медленно, ну, потерял скорость, и его самолет просто врезался в бок этой штуки.

Эта летающая громадина слегка опустилась вниз, ненамного, самую малость. Потом лейтенант забрал у меня бинокль, и тогда я приставил ко лбу ладонь и попытался высмотреть, что мог.

Потом сверкнула эта вспышка. Я сперва решил, что все взорвалось, и нырнул под машину. Но, когда я выглянул оттуда, шары все еще были в небе.

— Берегись! Все в укрытие! — закричал лейтенант.

Все опять запаниковали, кинулись под машины, попрятались за что могли или попрыгали в окна. Все это было очень похоже на «Три бездельника».[8]

Через несколько минут обломки красного самолета засыпали улицы и причал…

Повсюду были дым и пламя. Кабина треснула, как яйцо, крылья свернулись винтом. Скафандр начал надуваться, и Джетбой вздрогнул от неожиданности. Его скрючило в дугу, и вид у него, наверное, был как у перепуганного кота.

Борта гондолы разошлись, как занавес, в тех местах, где в них врезались крылья истребителя. Оттуда вырвалась струя кислорода, и в расколотую кабину дохнуло морозом.

Пришлось отцепить шланги. В аварийном баллоне воздуха оставалось на пять минут. Он пытался справиться с носом самолета, но его руки и ноги словно были закованы в кандалы. Единственное, что представлялось возможным сделать в этом скафандре, — выпрыгнуть из самолета и дернуть за вытяжное кольцо парашюта.

Самолет накренился, словно грузовой лифт, у которого лопнул канат. Молодой человек рукой в перчатке кое-как ухватился за антенну радара и почувствовал, как она оторвалась от разбитого носа самолета. Он ухватился за другую.

Город был в двенадцати милях внизу, похожий на ощетинившегося иглами зданий дикобраза. Левый мотор, смятый и плюющийся горючим, оторвался и начал падать. Джетбой долго провожал его взглядом.