Дикая весна - [129]

«А мой брат? С ним всё в порядке?»

И девочки, и белые дети без лиц шепчут ей в ответ:

«С ним всё в порядке, но ему одиноко, и он ждет, когда ты придешь к нему».

* * *

Бёрье Сверд бродит взад-вперед по своей кухне.

Полчаса назад ему позвонил Юхан Якобсон и сообщил, что Малин с Заком направляются на остров в шхерах, где есть крошечный шанс обнаружить спрятавшихся братьев и детей Йоксо Мировича.

Вся оперативная группа в курсе событий в Стокгольме, и ему начало казаться, что следствие движется к концу.

Стало быть, ни исламисты, ни активисты, ни мотоциклисты не имели к этому никакого отношения.

Его первая реакция на информацию о действиях Малин и Зака – полное безумие ехать туда одним, без прикрытия. Но потом он осознал, насколько маловероятно, что братья и дети находятся там, так что лучше всего провести небольшую вылазку – двое полицейских, которые тихо сделают свое дело.

К тому же он знает Малин. Знает настолько хорошо, что понимает: такое дело она, самостоятельная до полного умопомешательства, хочет сделать сама, и Свен Шёман склонен давать ей волю в подобных ситуациях. Свен тоже счел, что им стоит съездить туда.

Но все же…

Он не может справиться с тревогой. И как ни поверни, Малин, возможно, близка к разгадке – и тогда все это очень опасно.

Без Анны дом кажется пустым. Но ее дух парит над убранством дома, которое в сотни раз более изысканное, чем то, что мог бы придумать он сам.

И тут звонит его телефон.

На дисплее – номер Вальдемара Экенберга.

* * *

Вальдемар Экенберг стоит в своей кухне, курит сигарету под вытяжкой и старается успокоить себя словами Бёрье Сверда, но у него это плохо получается.

– Разве стокгольмские коллеги не могли дать им подкрепление?

– Ты же знаешь, что за человек Малин.

– Так что – прыгнуть в машину и ехать следом?

– Сейчас уже поздно, не так ли? И потом, это наверняка холостой выстрел.

– Куртзоны – богатые свиньи, – бормочет Вальдемар, делая последнюю затяжку. – Когда пахнет деньгами – вернее, потерей денег, – может случиться все что угодно, ты знаешь это не хуже меня.

– Они справятся, – произносит Бёрье, словно пытаясь убедить самого себя. – Зак – суровый мужик.

– Надеюсь, что они пристрелят их, если найдут, – говорит Вальдемар в надежде, что Бёрье будет возражать.

– Да, и свидетелей не будет, – произносит вместо этого коллега.

– Ты крут, – отвечает Вальдемар.

– В отличие от тебя, я крут по-настоящему, – отвечает Бёрье. – И потому могу позволить себе иногда быть мягким.

– Ты философ.

– Налей себе виски, – говорит Бёрье.

Вальдемар ухмыляется.

– Да ты что, у меня с прошлого раза до сих пор башка раскалывается.

* * *

Малин просыпается от телефонного звонка.

Ей удалось поспать около часа на откинутом пассажирском сиденье, и, прежде чем ответить, она думает, что скоро они уже будут на месте.

Голос Туве:

– Мама, где ты? Я пыталась тебе дозвониться.

Малин рассказывает, куда направляется, – что следствие увело ее к северу от Стокгольма. Но что завтра она обязательно вернется домой.

– Мне тебя не хватает, – говорит Туве. – Когда ты вернешься, мы поедем в Хельсингланд. К моему дяде, твоему брату.

– Обязательно, – отвечает Малин.

– Ты должна взять меня с собой.

Малин ощущает недоверие в голосе Туве, и ее вдруг пронзает мысль, что она несется куда-то в ночи и, возможно, подвергает себя смертельной опасности, не подумав о дочери, которая останется без матери, если что-нибудь случится.

«Впрочем, Туве уже не ребенок, иногда она взрослее и мудрее меня».

– Само собой, мы поедем вместе, – говорит Малин. – Мне бы и в голову не пришло поехать к нему без тебя.

Туве прощается и кладет трубку. И Малин чувствует, как весь страх перед поездкой в Хельсингланд улетучивается – такой эффект произвел на нее голос дочери.

«Она говорила так, словно ее мало интересует, где я и чем занята. Хотя, конечно, у нее своя жизнь. Она не в состоянии изображать чувства или тревожиться за мать. Кажется, она даже не подумала, что задание, на которое я выехала, может оказаться опасным».

Встречная машина.

Водитель не выключает дальний свет, и Малин видит, что Зак щурится, но сама смотрит широко раскрытыми глазами.

Свет.

Яркий свет.

А затем – когда тебя ослепили – наступает непроглядная тьма.

И Малин чувствует – они на верном пути, они спасут детей.

Они спасут Елену и Марко.

Не может быть, чтобы было уже поздно.

* * *

Страх – он твой слуга?

Юсеф Куртзон вглядывается в темноту своей слепоты. Он знает, что ставки сделаны, что жизнь – игра, в которую хочется играть до конца.

«Слабость – что вы намерены с ней сделать? Со своей неуверенностью?»

«Я играю с вами», – думает он в тот момент, когда что-то колет его в легкие, и все тело сотрясается от мощного приступа кашля, так что стенки легких, кажется, вот-вот лопнут.

«Я ни на минуту не прекращал игры. Удовольствие всегда доставалось мне, как сейчас, этой ночью, когда все идет к финалу».

Чучело варана злобно шипит рядом с ним. Мысленно он гладит его, похлопывает по холодной спине, смотрит в темноту.

Его слепота – белая слепота.

Он не боится темноты. Именно ее он искал всю жизнь, сделал ее своим достоянием.

Юсефина.

Леопольд.

Хенри.

Близнецы Тюва и Мира.