Дикая - [38]

Я прошла километры по пустыне, стерла ноги до волдырей, истерзала тело до кровоподтеков. И по этому суровому запустению пронесла не только себя, но и рюкзак, который весил больше, чем половина меня. И я сделала это в одиночку.

Добрая женщина из бюро землепользования отвезла меня обратно на маршрут и высадила в месте, которое называлось перевалом Уокера, на следующий день. Провожая ее машину взглядом, я чувствовала себя одновременно смиренной и чуть более уверенной, чем девятью днями ранее, когда начинала свой поход. За эти дни мне пришлось спасаться от техасского длиннорогого быка, я была вся избита и истерзана падениями и другими несчастьями, отыскивала свой путь по безлюдной дороге мимо горы, которую вот-вот должны были взорвать. Я прошла километры по пустыне, поднималась и спускалась по бесчисленным горам и горкам и за многие дни не встретила ни одного человека. Я стерла ноги до волдырей, истерзала тело до кровоподтеков и по этому суровому запустению пронесла не только себя, но и рюкзак, который весил больше, чем половина меня. И я сделала это в одиночку.

Это ведь чего-то стоит, верно? — думала я, проходя через непритязательный палаточный городок неподалеку от перевала Уокера и ища себе место для ночевки. Было уже поздно, но еще светло — граница весны и лета. Я поставила палатку и приготовила себе первый горячий ужин на маршруте на своей новой, теперь функционирующей плитке — сушеные бобы и рис. Наблюдая, как небесный свет превращается в яркое шоу красок над горами, я чувствовала себя счастливейшей из всех живущих. До Кеннеди-Медоуз оставалось 83,5 километра и почти 26 километров — до первой воды на маршруте.

Утром я нагрузила свой рюкзак еще одним полным запасом воды и пересекла шоссе 178. Следующее шоссе пересекало Сьерра-Неваду в 240 километрах к северу по прямой, неподалеку от Туолумне-Медоуз. Я шла по каменистой восходящей тропе под жарким утренним солнцем, разглядывая горы, возвышавшиеся со всех сторон. Близкие и далекие — горы Скоди на юге. Горы Эль-Пасо — подальше к востоку. Заповедник Доумлэнд — на северо-западе, куда я приду через несколько дней. Все они казались мне одинаковыми, хотя каждая гора немного отличалась от другой. Я привыкла постоянно видеть их перед собой. За последнюю неделю мое восприятие изменилось. Я приспособилась к многокилометровым бесконечным панорамам, привыкла к ощущению, что иду по земле в том самом месте, где она встречается с небом. По гребню.

За последнюю неделю я привыкла к ощущению, что иду по земле в том самом месте, где она встречается с небом. По гребню.

Но большую часть времени я взгляд не поднимала. Шаг за шагом глаза мои были прикованы к покрытой песком и галькой тропе, и ноги порой скользили, пока я поднималась и снова спускалась. Мой рюкзак раздражающе скрипел при ходьбе, и этот скрип по-прежнему исходил из точки, расположенной всего в нескольких сантиметрах от моего уха.

Я шла вперед и старалась заставить себя не думать о больных плечах и спине, о ступнях и бедрах. Но мне удавалось забывать об этом лишь ненадолго. Пересекая восточный склон горы Дженкинс, я несколько раз останавливалась, чтобы оглядеть огромную панораму пустыни, которая простиралась внизу к востоку от меня — насколько хватало взгляда. К полудню я добралась до каменной осыпи и остановилась. Взглянула на вершину горы и проследила оползень глазами до самого ее подножия. На месте некогда плоской тропы шириной в 60 сантиметров, по которой мог бы пройти любой обычный человек, теперь была широкая река, где вместо воды «текли» угловатые осколки метаморфических пород величиной с кулак. А я даже не была обычным человеком. Я была человеком с такой ношей на плечах, которая могла бы устрашить и бога. И у меня не было даже трекинговой палки, чтобы поддерживать равновесие. Почему я взяла складную пилу, но не сообразила прихватить с собой трекинговую палку, понятия не имею. Найти палку здесь не представлялось возможным — редкие низкие и искривленные деревца меня не спасут. Ничего не оставалось делать, кроме как прорываться.

У меня не было даже трекинговой палки, чтобы поддерживать равновесие. Почему я взяла складную пилу, но не сообразила прихватить с собой трекинговую палку, понятия не имею.

Я ступила на оползень дрожащими ногами в страхе, что моя обычная походка — согнувшись в три погибели — стронет камни с места и заставит их скользить всей массой вниз по горе, увлекая меня с собой. Один раз я упала, жестко приземлившись на колено, потом поднялась, стараясь идти еще осторожнее. Вода в гигантском бурдюке на моей спине хлюпала при каждом шаге. Добравшись до другой стороны оползня, я почувствовала огромное облегчение. И мне было совершенно наплевать, что колено пульсирует болью и кровоточит. Слава богу, это позади, думала я с благодарностью. Но я ошибалась.

В тот день мне пришлось пересечь еще три оползня.

Вечером я разбила лагерь на высокой седловине между горами Дженкинс и Оуэнс, безумно уставшая, хотя и прошла всего 13,5 километра. Прежде я молча кляла себя на чем свет стоит за то, что не иду быстрее. Но теперь, сидя на своем походном стульчике и механически запихивая в рот горячий ужин из котелка, который стоял прямо на земле между моими ступнями, я была довольна, что прошла хотя бы столько. Я находилась на высоте 2134 метра над уровнем моря, и со всех сторон меня окружало небо. На западе садилось солнце, освещая закатными лучами землю, похожую на застывшее море, которое окрасило небо в десять тонов оранжевого и розового. К востоку, уходя за горизонт, тянулась казавшаяся бесконечной пустыня.