Дикая роза - [35]

– Спасибо.

Он тяжело вздохнул и, не отводя глаз от коврика на полу, продолжал:

– Если б вы знали, до чего у всех нас было тяжко на душе, когда мы прекратили погоню. Мы с моими ребятами не слезали с коней три дня подряд, чтобы догнать индейцев, но пошел дождь, и мы сдались.

– Вам не в чем себя упрекать, капитан Уокер, – тихо произнесла она. – Даже если бы и не было дождя, все равно вы бы их не догнали. Они ехали не останавливаясь. А первые два дня они вообще не ели и не спали. Они даже не позволили мне сменить мокрые пеленки Джоуди, – она снова закрыла глаза, на сей раз чтобы скрыть наворачивающиеся жгучие слезы. – Они убили моего сына, – прошептала она.

– Да, я знаю.

– Он был совсем еще невинное дитя, – губы ее кривились от отчаянных попыток сдержать готовый хлынуть поток слез, но в конце концов она не выдержала, и плечи ее затряслись от рыданий: – Они убили моего Джоуди, капитан Уокер… убили моего мальчика! – говорила она сквозь душившие ее рыдания. – Они даже не дали мне покормить его!

– Успокойтесь, не надо больше об этом.

Он обнял ее за плечи и привлек к себе, а она, на мгновение застыв от неожиданности, крепко ухватилась за его руки, впилась в них ногтями, будто тонула, и, уткнувшись лицом ему в рубашку, продолжала безудержно рыдать.

– Ничего, ничего, поплачьте, – мягко прошептал Хэп ей на ухо. – Вам нужно хорошо выплакаться. Кто-кто, а уж вы имеете на это право.

Одной рукой он прижимал ее голову к груди, ласково проводя по волосам, а другой гладил ее по спине.

Наконец она понемногу начала успокаиваться, и лишь иногда по ее телу, словно отголоски грома после грозы, пробегала дрожь от последних судорожных всхлипываний. Так он и держал ее в своих объятиях, словно убаюкивая ребенка, и тишину в комнате нарушало лишь мерное тиканье больших часов.

Если бы у него не затекла нога, он мог бы сидеть так вечно. Но когда он попытался изменить положение тела, она встрепенулась и, с виноватым видом отстранившись от него, села прямо. Вытерев мокрые щеки тыльной стороной ладони, она смущенно проговорила:

– Мне так неудобно. Я давно уже подозревала, что если когда-нибудь не выдержу и заплачу, то уже не смогу остановиться. Так оно и случилось. Простите меня.

– За что? Вам было необходимо выплакаться, и, наверное, уже давно. Кроме того, в этом не было ничего постыдного. Мне даже показалось, что я смог вам чем-то помочь.

Он неохотно убрал с ее плеча руку и откинулся на спинку дивана, а затем, направив рассеянный взгляд на печку, медленно проговорил:

– Мне не пришлось пройти через то, что испытали вы, и мне трудно даже представить такое, но уверен – это был настоящий ад.

– Ад продолжается и сейчас – я имею в виду без Сюзанны.

Она все еще пошмыгивала носом, поэтому достала носовой платок и высморкалась.

– Извините, – в который уже раз произнесла она.

Как-то незаметно от атмосферы доверительности между ними не осталось и следа, на смену ей пришло ощущение неловкости, и оба они вновь почувствовали себя незнакомцами. Она сидела на самом краю дивана и нервно теребила пальцами складки на своем голубом платье, не зная, о чем с ним говорить дальше. В конце концов она встала и подошла к окну.

– Ненавижу зиму, – тихо проговорила она. – Так рано темнеет. И солнце уже зашло.

– И это невольно наводит на мысль о краткости бытия.

– Верно.

– Но зима рано или поздно проходит, и наступает весна. Все снова становится зеленым и красивым, и мы забываем о холоде и темноте. Это обязательно произойдет.

– Я только на это и надеюсь, капитан. Вы даже не представляете, как мне хочется, чтобы снова светило солнце.

В бутылке оставалось не более чем на три пальца виски, и Хэпу было невдомек, как он умудрился остаться настолько трезвым, чтобы не утратить способности соображать. Он еще раз приложился к бутылке, смакуя обжигающую горло жидкость. Нет, дело не в виски, а в нем самом. Слишком он взволнован сегодняшней встречей, чтобы на него действовал алкоголь.

Он пытался объяснить Энни, что на помощь в Техасе рассчитывать бесполезно. Там у них на весь Фронтир всего один батальон в каких-то двадцать пять человек. Но она и слушать его не хотела. Впрочем, ее нетрудно понять – случись нечто подобное с ним самим, он бы прочесал дюйм за дюймом пустыни и каньоны по всей Индейской территории и не успокоился бы до тех пор, пока не привез бы девочку домой живой или мертвой. Либо погиб бы сам.

Есть только один человек, который смог бы туда поехать и возвратиться с волосами на голове. Но как бы он ни хотел помочь Энни Брайс, к Клею он с такой просьбой обращаться не станет, учитывая, что у того молодая жена и у них скоро будет ребенок. А сам он при всем желании не в состоянии ехать. Так что у Энни не может быть никаких надежд, и ей придется привыкать к мысли, что нужно жить без Сюзанны.

Он хотел было отхлебнуть еще виски, но в огромной бутылке ничего не осталось. Это обстоятельство не улучшило его и без того скверного настроения. Он некоторое время угрюмо смотрел на нее, а затем схватил за длинное горлышко и швырнул в чугунную печку. Бутылка вдребезги разлетелась, и на грубо отесанный пол градом посыпались мелкие осколки стекла. На душе стало еще более мерзко. С трудом поднявшись на ноги и пошатнувшись, он протянул руку за костылями, но тут же отбросил их. Нет, черт возьми, он больше не намерен ковылять на этих проклятых деревяшках. Он будет ходить на своих собственных ногах, которыми снабдил его господь бог.