Дикая роза гор - [45]

Ребекка не решилась развести костер, но быстро растерла в миске травы для матери и залила их водой – они должны были облегчить боль. Потом она отыскала в лесу ягоды и дикую репу. Вместе с сушеным мясом и сухарями получился неплохой завтрак. Ребекка думала о том, что пришлось вынести матери по вине Руперта, и понимала, что все было гораздо хуже, чем она представляла, и что едва ли мать захочет когда-нибудь рассказать ей об этом.

Еще она думала об Эдварде и сражении, которое шло сейчас в лесу. Убил Эдвард Руперта или нет? И не пострадал ли в битве он сам? И ее отец? Сердце подсказывало ей, что ее любимый жив. Она посмотрела на мать, и вздох сорвался с ее уст. Да, с отцом тоже все в порядке. Почему-то она в этом не сомневалась.

Однако что-то тяготило ее. Впрочем, пока она решила не думать о плохом.

– Мама, я уверена, что наши мужчины живы. Ты чувствуешь это?

Да, дочка. – Глаза матери смотрели на нее с немым вопросом.

– Я хочу рассказать тебе, что было со мной.

И Ребекка поведала матери о том, что произошло с ней, начиная с той злосчастной свадебной ночи. Опустила она лишь некоторые интимные подробности. Впрочем, судя по лукавым искоркам в глазах матери, та и сама уже обо всем догадалась.

Глава 10

Когда отряд Эдварда вылетел из укрытия, на лицах вражеских воинов отразилось изумление. Вождь поискал взглядом Руперта, но этого негодяя в первых рядах, конечно, не оказалось. Наконец Эдвард увидел его, точнее, его спину, потому что тот, обнаружив засаду, развернул коня и сбежал как последний трус. «Он еще хуже, чем я о нем думал!» – брезгливо сказал себе Эдвард.

Эдвард знал, что убьет его. Обязательно. Но воины падали вокруг, и он остался, чтобы поддержать своих парней, помочь им выстоять и победить. Не мог он гнаться за одним человеком, оставив своих людей умирать. С яростью, которой в себе не подозревал, он рубил направо и налево, не щадя никого. Бешенство владело им, затмевая рассудок.

Внезапно левую руку пронзила жгучая боль. «Проклятие! Меня ранили!» Теплая липкая влага потекла по руке. Рукав сразу окрасился кровью. Он втянул в себя воздух, чтобы не застонать. Стрела пронзила руку насквозь, и ее кончик торчал снаружи.

Несмотря на ранение, он продолжал драться с тем же упорством и яростью. Никто не мог заставить его отступить. Меч его без устали рассекал воздух. Он боялся только одного – задеть своих людей или Кавена.

От слабости у него начала кружиться голова. Правда, кровотечение вроде бы остановилось, да и стрела не мешала ему сражаться. Вскоре ряды нападавших поредели, враги, которым повезло, умчались прочь. Воины ждали от своих вождей приказа догнать противника. Мнения Эдварда и Маккея разделились.

– Мы должны прикончить Руперта, и сделать это надо прямо сейчас. – Макклири поморщился от боли, потому что конь его не мог стоять на месте– взбудораженный битвой, он переступал с ноги на ногу, вскидывал голову, грыз удила, и, удерживая его, Эдвард задел рану на руке.

– Ты ранен. Даже если бы ты смог сейчас сражаться, всех воинов Руперта в таком состоянии тебе не одолеть. Да к тому же Руперт, наверное, уже запер ворота в своем замке. Предлагаю вернуться в Кавена и отдохнуть, – заявил Маккей.

Эдвард окинул взглядом своих людей, увидел, что многие из них ранены, и неохотно признал его правоту. Боль в руке тоже требовала внимания. Они спешились. Он срезал зазубренный кончик стрелы и попросил Маккея вытащить ее. Маккей сильным рывком выдернул из раны деревянный стержень. Острая боль пронзила руку, и кровь хлынула струей. Сжав зубы, чтобы не вскрикнуть, Эдвард проделал все, чему научила его Ребекка. Он плотно сжал края раны, чтобы остановить кровотечение, залил ее спиртным, чтобы не гноилась, а потом намазал целебной мазью и плотно замотал рану оторванным рукавом рубашки.

Собрав убитых и раненых, они поскакали в Кавена. Путешествие заняло два дня, но обошлось без приключений. Больше всего он ненавидел эту часть боевых действий. Жены и дети со страхом ждут родных и любимых... некоторые, на радость им, возвращаются живыми... других привозят мертвыми. Сердце его ныло от сострадания и сочувствия к семьям, потерявшим отца или мужа. Эдвард всегда считал себя ответственным за жизнь своих людей. Ощущение вины еще долго будет омрачать его дни.

Именно по этой причине он скакал в стороне от отряда, подальше от лошадей, на которых везли тела убитых. Когда они достигли вершины холма, с которого был виден замок, трубачи возвестили об их прибытии, и люди повалили из ворот им навстречу. Он увидел Ребекку, сидевшую на коне. Она тревожно обшаривала взглядом воинов, разыскивая его. Эдвард свистнул, резко и сильно. Ее конь вскинул голову и потрусил к нему.

Он видел, как она пришпорила коня, торопясь поскорее его увидеть. И вот наконец она рядом с ним, и он обнял ее. Вдруг он почувствовал, как она напряглась, услышав первый горестный вопль. Ему хотелось бы заткнуть ей уши и не слышать этого самому. Ему хотелось бы уберечь ее от этой боли. Ему хотелось бы никогда больше не воевать.

Она высвободилась из его объятий.

– Ребекка, не надо, – попросил он.

– Я должна. – Глаза ее наполнились слезами. Она повернула коня и поехала к горюющим родичам.