Дикая принцесса - [5]

– Спасибо, что купили меня.

Показалось, что Гергос еле слышно вздохнул.

– Вы даже не знаете, для чего я это сделал, – повторил он.

– Не расскажете?

– Пока нет.

– Но вы догадываетесь, что ждало меня, если бы вы этого не сделали. Неужели это лучше, чем то, для чего меня купили вы?

Анкъерец долгое время молчал, и Ри уже не рассчитывал получить ответ. Но вдруг Гергос все-таки заговорил:

– Это зависит от точки зрения, дитя мое.

Теперь уже Ри не нашелся, что ответить. Что такого ужасного могло ожидать его у анкъерского вельможи? Ну, не принесут же его в жертву Тавоху! Ри хихикнул.

– Я сказал что-то смешное?

– Нет, господин, – пытаясь задавить неподобающее хрюканье, ответил Ри. – Просто я представил вас в длинном черном балахоне и с козлиным черепом на голове.

– Боюсь, я пожалею, что спросил, но... зачем бы мне понадобились балахон и козлиный череп?

– Чтобы убить меня.

– А без них у меня бы не получилось?

Ри убежденно качнул головой:

– Нет, без них никак нельзя.

– Понятно, – невозмутимо ответил Гергос. – Я постараюсь запомнить.

По пути из Интерната Гергос снова не нанял карету. В первый раз Ри не придал этому значения: подумаешь, богатый господин, возвращаясь с дружеской пирушки, решил прогуляться. Но от переулка Лилий до Интерната идти было не меньше получаса – вполне достаточно для легкой прогулки. Так почему бы благородному господину не доехать до дома с комфортом?

Ри был счастлив, его распирали благодарность и любопытство.

– Мы снова пойдем пешком, ваша светлость? – просил он, стараясь быть вежливым.

– Дану.

– Что?

– Дану Гергос или просто дану. Это полностью приемлемое обращение.

Ри когда-то слышал об анкъерских «дану», но это было давно. Он помнил только, что обычаи, царившие у восточных соседей, ему тогда показались странными.

– А «дану» – это очень высокий титул?

– Дитя мое, в Анкъере нет титулов. Есть простые люди, есть дану и есть Император.

– И все благородные люди равны? Как же вы тогда определяете, кто кому должен кланяться первым?

Гергос снисходительно улыбнулся.

– Чтобы определить цену человека, на него необязательно вешать бирку, как на платье.

– Но ваша цена... я хочу сказать, вы ведь очень важный, правда?

– Ваше любопытство, дитя мое, поистине не знает границ. Но да, некоторые считают главу дома Гергосов вторым человеком в Анкъере.

А он – глава дома? Ри стало еще страшнее и интереснее.

 – А первый – это Император?

– Вы на удивление проницательны.

Гергос цедил ответы все тем же лениво-усталым тоном, растягивая слова, но Ри казалось, что он не против поговорить.

– Вы не наймете карету?

– Вы устали?

– Нет, но...

– Тогда в чем дело?

– Это необычно.

Гергос пожал плечами:

– Я предпочитаю ходить пешком.

– Потому что в Анкъере нет карет?

Снова эта снисходительная улыбка.

– В Анкъере есть кареты, дитя мое, но они используются для путешествий на дальние расстояния, а в городе людям вполне хватает паланкинов и собственных ног.

Сказано это было таким тоном, что Ри даже стало обидно за Тобрагону.

– Если в Анкъере все настолько лучше и правильнее, почему вы здесь?

– В Каргабане меня удерживают кое-какие дела. Я уеду, как только покончу с ними.

Ри чуть не сбился с шага. Уедет? Когда? А что будет с ним? Вновь оказаться на улице, на этот раз без покровительства Интерната, было страшно. Но еще страшнее – вернуться назад. Впрочем, его бы никто уже и не принял – шестнадцать лет, взрослый. Но так ли много возможностей у одинокого бедняка в жестоком и равнодушном городе? Разве что Гергос даст ему рекомендации... возможно, он устроится куда-нибудь слугой?

И все равно от этой мысли становилось как-то грустно и обидно.

– А меня с собой возьмете?

Гергос словно не услышал. Он продолжал идти, небрежно постукивая тростью по мостовой, как король из старой легенды, не глядя ни на кого вокруг. Ри украдкой разглядывал его. Пусть уже не молодой, но по-южному красивый. Глава богатейшего анкъерского рода, второй человек в государстве... Зачем ему Ри?

– Дану Гергос...

– Ри, вы задаете слишком много вопросов.

Значит, в прошлый раз все-таки услышал, просто не захотел отвечать.

– Это не вопрос.

– Что тогда?

– Я действительно очень рад, что вы купили меня. И... вот.

Ри вынул из кармана инкрустированную коробочку. От нее пахло лимонной мятой, внутри перекатывалось несколько жевательных пастилок.

Гергос мельком глянул на Ри, но даже не замедлил шага.

– Оставьте себе.

– Оставить?

– В качестве аванса.

Но аванса за что? Ри прикусил губу, понимая, что еще один вопрос лишь разозлит хозяина, и спрятал коробочку обратно в карман. Происходило что-то странное. А жизнь давно научила Ри опасаться странного и держаться подальше от людей, чьих поступков он не мог предвидеть. Но на этот раз от непонятности не хотелось сбежать, ее хотелось разгадать. И Ри прибавил шагу.

По его ощущениям, к дому Гергоса они подошли в районе полуночи. Дверь им открыл сам дворецкий – почему-то Ри сразу же понял, что это именно дворецкий, а не просто один из лакеев. Возможно, дело было в пышных седых бакенбардах и богато украшенной ливрее, но скорее всего – в спокойной, полной величия и уверенности манере, с которой слуга поклонился Гергосу. В этом поклоне было столько достоинства, что Ри пообещал себе, что непременно научится кланяться так же. Пока что все его поклоны больше походили на униженное фиглярство, в чем директор Боравадо не уставал его упрекать.