Дикая магия - [20]

Очен подошел к нему вплотную. Сухими теплыми руками с длинными ногтями он коснулся его щеки и приподнял голову Каландрилла так, чтобы тот мог смотреть в его полуприкрытые глаза. Старик заговорил на незнакомом языке. Узкие, кошачьи, как у большинства джессеритов, глаза горели желтым золотистым огнем, все разгораясь и разгораясь. Наконец блеск их заслонил собой все. В ноздри Каландриллу ударил запах миндаля, и на мгновение он вспомнил Менелиана, но вскоре все мысли оставили его, и он погрузился в свет, пожиравший и наполнявший его.

Затем на мгновение наступила темнота. Каландрилл затряс головой, как просыпающийся от сна человек. Он не мог бы сказать, сколько времени провел под чарами колдуна. Часто моргая, он пытался сфокусировать взгляд на улыбающемся Очене. Когда ему это удалось, он взглянул на меч. Тот спокойно лежал у него на коленях. Каландрилл вопросительно взглянул на Брахта, а затем на Катю.

Оба отрицательно покачали головой. Девушка сказала:

— Ни малейшего знака.

— Я ничего не чувствовал, — сказал он и удивился, когда Катя нахмурилась; и только тогда Каландрилл сообразил, что говорит на джессеритском. Он тут же повторил то же на энвахе.

— Очень полезное колдовство, — пробормотала она. — Достойный подарок.

— В таком случае возьми его, — сказал Очен и коснулся ее лица.

Каландрилл наблюдал за сценой. Колдун вновь повторил непонятные слова. В воздухе повеяло миндалем. Только света теперь он не видел. Перед ним стоял маленький старый человечек рядом с сидевшей девушкой, по плечам которой стекали шелковистые волосы. Вся процедура заняла совсем немного времени — два удара сердца, — и колдун отпустил ее. Катя не сразу пришла в себя и протерла глаза, потом улыбнулась и сказала:

— Я ничего не чувствую.

Она тоже говорила на джессеритском языке.

Брахт вздрогнул, когда Очен подошел к нему, и напрягся всем телом, а на лице его проступило брезгливое выражение, но он взял себя в руки и позволил магу обучить себя языку.

— Неужели так больно? — мягко спросил Очен.

Брахт отрицательно покачал головой и ответил:

— Так, — что по-джессеритски означало «нет».

Тогда колдун подошел к Ценнайре, и она вся, как и Брахт, съежилась. Каландрилл успокаивающе сказал:

— Это совсем не больно.

Он не мог знать, что боялась она не боли, а разоблачения. Воспротивиться она тоже не могла, не разоблачив себя. Ею овладела паника, и она даже решила бежать. Но куда? За столом сидят двое вооруженных, в доспехах людей, а снаружи ее поджидает целая толпа. Да и маг рядом. Менелиана она победила. Увидит ли это Очен? Увидит ли он кровь на ее руках? Но Менелиан был один. Сможет ли она воспротивиться этому колдуну и провести его так, чтобы Каландрилл не воспользовался против нее клинком, благословленным богиней? Ему она противостоять не могла. Теплые мягкие пальцы коснулись ее кожи. Она сжала кулаки. Очен едва слышно прошептал:

— Каждый из нас делает, что должен. Каждый из нас играет роль, предписанную ему. Но пути судьбы неисповедимы. Много от них отходит боковых дорожек. Ничего не бойся. Решение придет позже.

Ценнайра почему-то была уверена, что никто не слышал этих слов, и ей вдруг стало очень спокойно, хотя она и понимала: проникни он в тайну, скрытую у нее под ребрами, не говорил бы с ней так. Но Каландрилл ничего не понял — а может, и не поймет никогда? Она преодолела дрожь и заставила себя расслабиться, отдавшись магическому влиянию.

— Видишь? — с улыбкой сказал Каландрилл. — Разве это трудно?

— Так, — ответила она. — Джо кеамрисен. — И она с улыбкой повернулась к нему.

Очен с мгновение смотрел на нее, затем кивнул и вернулся на свое место.

— Теперь мы можем поговорить, — объявил он. — Давайте представимся, как цивилизованные люди.

Не поднимаясь, он кивнул, приглашая четверых гостей или узников — они и сами еще не знали, кто они, — говорить первыми.

Один за другим они назвали свои полные имена. Очен торжественно заявил:

— А я, как вы знаете, Очен. А если полностью, я — Очен Таджен Макузен из Памур-тенга, из рода макузенов. И ношу я титул вазиря, колдуна и жреца Хоруля.

Он вновь кивнул, и, позвякивая доспехами, поднялся Чазали. Он ритуально поклонился и приложил руку к груди.

— Меня зовут Чазали Накоти Макузен. Я из рода макузенов, киривашен Памур-тенга.

Он еще раз поклонился и сел. Следом поднялся Тэмчен. Он тоже поклонился и прижал руку к груди.

— Меня зовут Тэмчен Накоти Макузен. Я из рода макузенов, кутушен Памур-тенга.

Титулы эти, несмотря на данные Оченом знания языка, остались для них загадкой. Ясно было только то, что речь идет о военных званиях. Позже им объяснили, что киривашен — это старший командир тысячи, а кутушен — сотни. Каландрилл дипломатично спросил:

— Как следует к вам обращаться? — Он не понимал, что привело столь высокопоставленных военных в эту крепость, чей гарнизон вряд ли исчислялся более чем сотней человек.

— К почетным гостям мы обращаемся по первому имени, — сказал Очен. — Не будете ли вы возражать?

Каландрилл согласно кивнул. Напряжение спало, но не окончательно. Говорить о доверительных отношениях было еще рано. Брахт сидел молча с каменным лицом. Ценнайра выглядела задумчивой. Катя же явно успокоилась.